Эрик Хансен - Титаник. Псалом в конце пути

— Что будем делать, хозяин? — шепотом спросил Петронио.

Джакомо пожал плечами.

— Не знаю, — тоже шепотом ответил он. — Играешь все равно как перед глухой стеной. — По его лицу было видно, что ему хотелось бы на этом закончить выступление.

Но Петронио вдруг осенило.

— Комедия успеха не имела, — сказал он. — Думаю, пьесы вообще не в их духе. А что если показать танцевальный номер?

— Мы уже целый год с ним не выступали, — усомнился Джакомо.

— Будем импровизировать, — решительно заявил Петронио. — Я выйду со скрипкой и буду играть перед сценой. Ну а уж вы тут постарайтесь. А то, боюсь, денег нам не видать как своих ушей.

Джакомо мрачно кивнул. Роберто нырнул в повозку за двумя танцующими марионетками. Петронио взял скрипку и стал перед повозкой. Но он думал не о деньгах. Ему хотелось вдохнуть немного жизни в эту публику — неудача задела его честь.

— Дамы и господа, — сказал он. — Как видите, я держу в руках скрипку. — Он подошел поближе к публике; надменные секретари углубились в беседу и даже не заметили его, но Петронио обращался прежде всего к детям — их худенькие личики белели в темноте, и на них было написано, что детям хотелось бы поскорее вернуться домой. — Это волшебная скрипка, — продолжал Петронио, плохо представляя себе, что говорить дальше. — Я купил ее у восточного мудреца, которого однажды встретил в Чивитавеккья; хотя, по правде сказать, он не был таким уж мудрым, потому что продал мне скрипку за гроши… Вид у скрипки самый обыкновенный, но она волшебная: в ней живет дух. Когда я вожу смычком по струнам, дух просыпается. Звуки скрипки могут вдохнуть жизнь в мертвые вещи. Например, в кукол. Вот посмотрите…

Петронио надеялся, что его товарищи за сценой успели подготовиться и слышали его слова. Он осторожно прикоснулся смычком к струнам.

Занавес поднялся. На сцене лежали два бесформенных комочка. Петронио извлек из скрипки один звук. Потом еще один и еще. Робкий, тихий, молящий. Наклонился к детям. Марионетки по-прежнему безжизненно лежали на сцене.

— Не получается, — сказал он близнецам. — Боюсь, без вашей помощи мне не справиться. Я забыл предупредить, что волшебство духа не подействует без вашего желания. Вы должны по-настоящему захотеть.

— Волшебства не бывает, — сказал мальчик, подняв на Петронио холодные голубые глаза. — И духов тоже.

— Не бывает волшебства? — удивился Петронио и заставил скрипку издать смущенный, замирающий звук. — Нет, волшебство существует. И духи тоже. Не правда ли, ваше высочество? — Он повернулся к графине, которая холодно наблюдала за его усилиями. Однако она вежливо кивнула:

— Разумеется, духи существуют. Не спорь с нашим гостем, Кристиано.

Петронио осмелел.

— Вы тоже должны пожелать этого, ваше высочество, — сказал он. — Надо только сделать усилие… Так. Попробуем еще раз. — Он снова посмотрел на детей. Мальчик сидел как прежде, но с девочкой произошла перемена. В ее глазах загорелись звездочки. Конечно, волшебство существует. И духи тоже, сердито думал Петронио. Я сам их видел.

Он начал играть, и куклы ожили.

В этот миг что-то произошло, что-то невозможное, невероятное, так по крайней мере казалось ему потом, когда он вспоминал то, что было дальше. Скрипка пригласила кукол на танец — грустный, красивый, легкий танец под луной. Мелодия следовала за куклами, отзывалась на каждое их движение. Все получилось наилучшим образом. Нити не были заметны на темном фоне, свет падал как положено.

И теперь танцевали уже не куклы, а живые создания. В вечерней темноте они казались больше. Они словно жаловались и пели вместе со скрипкой. Бесконечно осторожно куклы прикоснулись друг к другу — дальше они уже танцевали вместе, приникнув друг к другу, как два заблудившихся в лесу ребенка.

Еще не уверенный в успехе, Петронио боялся взглянуть на зрителей, но, услыхав, как мальчик шикнул на беседующих секретарей, он понял, что номер удался. И продолжал играть, удивляясь самому себе. Из его скрипки вдруг полились незнакомые мелодии, мелодии, которых он даже не знал, старинные, красивые, пленительные. Синьор Джакомо и Роберто тоже были в ударе — так замечательно куклы у них еще никогда не танцевали. Словно эти две одинокие танцующие фигурки наконец-то оказались там, где им положено быть, словно на шумных многолюдных площадях им было неуютно. Здесь же они были дома.

А в скрипку Петронио и в самом деле вселился дух — он повелевал артистом, повелевал зрителями.