Александр Муленко - Возвращение Панды

— Непруха, Иван Александрович! Сель Российской экономики не даёт прогрессу двигаться вперёд, поглощает лучшие идеи — самые смелые проекты обречены на неуспех за неимением средств.

У мэра были мутные глаза. Он тоже горевал.

— Не говори, майор! Сел я сегодня за руль, не проспавшись, дёрнул же меня чёрт… Шофёра на заднее сиденье отодвинул, форсонуть я хотел, фраернуться. И сбил вот… мирзоевскую суку. Выскочила она из подъезда прямо на лёд, и под колёса ко мне…

— Светку, что ли? — перебил его Вислоухов.

— Типун тебе на язык — овчарку, только ты не говори им, что это был я — мне стыдно… Визжала сердечная, как сирена у скорой помощи. А я за угол, словно правонарушитель.

— Я их собаку знаю, Иван Александрович, она выживет. Ты только не бери близко к сердцу случившееся и спи спокойно, никуда она не денется эта собака.

Мирзоевы решали вопрос, как быть. Искалеченное животное лежало у дверей подъезда на том же самом месте, где ещё совсем недавно чуть было не отдал богу душу Тарантул. Сломанные задние конечности неестественно вывернулись в сторону, и верхняя из перебитых лап вздрагивала с каждым биением пульса. Собака уже не скулила. Она жадно заглатывала воздух и силилась приоткрыть слипающиеся от гноя веки, чтобы прочитать приговор в глазах у хозяев.

— Не выживет, — Светлана Михайловна всхлипнула и достала из кармана носовой платок. — Хорошая была собака. От воров и от хулиганов спасала не раз.

— Другую купим, — Мирзоев тоже был убит горем. — Вот только поднимемся на ноги, разбогатеем и заплатим налоги.

— А с этой что делать-то будем?

— Дам я денег грузчикам на бутылку, отволокут куда-нибудь подальше за теплотрассу и зароют в сугроб.

На том они и порешили. Хозяева умчались решать дела, а ребята из соседнего магазина опохмелились на халяву и отнесли покалеченную собаку на помойку — пять мусорных ящиков стояли поодаль, огороженные сеткой рабицей, возле того самого детского сада, где однажды уже похоронили Танюшкину Панду. В один из них и выбросили люди собаку, здраво решив, что приедет ассенизатор и отвезет её куда надо. Деньги Мирзоева они отработали честно. Час спустя водитель санитарной машины действительно поочередно цеплял и опрокидывал ящики в кузов мусоросборника. У последнего он задумался и покачал головой. Человек не решился причинить лишнюю боль ещё живущему существу и уехал, сердечно вздыхая. Собака осталась умирать одна в железном лазарете.

Теплотрасса рассекала город напополам. Сверху она напоминала кучевое облако, растянувшееся на многие километры. В безветренную погоду сказочные кольца дышали и извивались, и казалось, что одна большая змея ползёт по городу, ныряя под мосты и переваливаясь через дороги. Это была главная городская артерия. От неё в разные стороны убегали другие разветвления, в которые в свою очередь врезались новые и новые трубы. Горячая вода обогревала каждый дом — и жилой, и служебный. В подвалах стояли вентиля, ими пользовались во время аварии, когда гнилые трубы лопались и топило соседей. Как правило, внизу была комната, в которой стояли скамейки и стол, аварийная бригада раскладывала здесь свои инструменты и переводила дыхание, если работа затягивалась. Теплотрасса дарила городу жизнь.

В старые добрые времена бездомные бродяги зимовали в подвалах вместе с кошками, с мышами и тараканами. Все вместе — они хорошо уживались в этом затхлом царстве сырости и слабого света. Запах стоял неприятный, но теплый, достаточный, чтобы не окоченела страдающая плоть. Но законопослушные сограждане, проживающие выше, стали тревожно прислушиваться к тому, что происходит внизу. Им стало мерещиться, что кто-то царапает двери их квартир и подглядывает в их окна, а ближе к зиме жалобы, словно осенние листья, ложились на столы домоуправлений, и однажды бомжи остались зимовать на улице перед железными дверьми бомбоубежищ. Многие из них умерли, а многие и по сей день прячутся в руинах старых бойлерных станций на центральной артерии города. Сугробы скрывают их последнее пристанище, да и любознательные следопыты проходят мимо, стыдливо осознавая, что ничего поделать с этим не могут, самим бы не остаться сегодня без жилья и работы.

В одном из таких мест и выживал Тарантул в последнюю зиму жизни. Из нескольких досок он сколотил себе нехитрый топчан и жался спиною к трубе теплотрассы, когда становилось особенно холодно. Старухин тулуп оказался кстати. Он всё ещё надеялся получить от Мирзоева какие-то деньги за стадион и каждый божий день ошивался около подъезда его дома. Хозяева ему отказывали в приёме и просили его подождать ещё немного и ещё чуть-чуть… Человек терпеливо ждал и получал милостыню от случайных прохожих. Однажды ему подали картошки и лука, периодически кто-нибудь предлагал сигареты, да и пенсия как она не мала, а была подспорьем в его беспризорной жизни.