Константин Смелый - Это даже не умрёшь

- Ты шо ж это несёшь-тааа, дурень ты окаянный!..

Голос тёти Люси взвился под потолок, но тело не могло оторваться от стула. Тётя Люся бессильно замахала руками. Муж тёти Али примирительно всхрипнул и захлопал дядю Колю по правой лопатке. Ниночка прекратила хихикать. Съёжившаяся Зина смотрела на дядю Колю, не моргая.

- ... К детям не пущу! Пааашлаааа! Пусть уёбывает отсюда! Манда ленинградская! Откуда приехала, блядь! Пааашлаааа!..

- Папа! папа! папа! – дети прибежали из соседней комнаты.

Услышав голоса детей, Зина вышла из оцепенения. Она выскочила из-за стола. Все, кроме дяди Коли, попытались броситься за ней, но ни у кого кроме детей не получилось сделать это достаточно быстро. Дети, в свою очередь, не смогли удержать Зину. Вырвавшись в сени, она машинально сунула ноги в резиновые сапоги, набросила на плечи первую попавшуюся куртку, обеими руками толкнула дверь на улицу и бросилась бежать в сторону моря. Ночь была тёмная и ветреная. Невидимые волны шумно окатывали берег. Зина долго бежала вдоль полосы прибоя, скрестив руки на груди, и повернула в море, только когда очередная волна вдруг достала ей до колен. Идти пришлось очень долго, отмель никак не хотела заканчиваться, но зато кожаная куртка с подкладкой, схваченная Зиной в сенях, успела основательно пропитаться водой и, когда дно под ногами наконец исчезло, помогла ей утонуть максимально быстро.

Первого января, на закате, посёлок Ильич пришёл в себя и двинулся прочёсывать окрестности в поисках Зины. Поиски продолжились второго января, но снова не принесли успеха. Под конец третьего января тётя Люся ещё раз отхлестала веником дядю Колю и понуро побрела к соседям, в доме которых находился ближайший телефон.

- Алло, – сказал папа Зины, взяв трубку.

- Толя! Толя! – запричитала тётя Люся сквозь треск и шипение междугородной связи. – Это тётка Люся, с Ильича. Фу ты, дозвонилась, слава богху... Гхоре мне дуре старой! Гхоре мне дуре старой, ой-ой-ой-ой-ошеньки...

Папа непроизвольно опустил руку вместе с трубкой. Потом опомнился и поднял её обратно.

- Чего стряслось-то, тёть Люсь?

- ... Зиночка пропала! Убежала из дому и пропала! Ой-ой-ой-ой-ошеньки...

- Давно убежала?

- Позавчера ещё! Мы всё искали, искали! Всем посёлком искали! Нету её нигхде!..

- Она взяла с собой что-нибудь? Когда убегала?

- ...А? Нет, ничего, ничего не взяла! Куртку только Мишкину схватила – это из Темрюка, Алькин муж, ты его не знаешь. Ой-ой-ой-ой...

- Тогда вернётся, – сказал папа. – Вероятно.

Он взял несколько дней за свой счёт и через сутки сумел вылететь в Новороссийск. Покупку новой стиральной машины пришлось передвинуть в будущее.

Потерянный дядя Коля и грязный запорожец ждали папу у выхода из аэропорта. Папа виновато хлопнул рукой по чемодану и признался, что не привёз никаких гостинцев. Дядя Коля махнул рукой. Рассеянно потёр лысину.

- Зина нашлась, – сказал он. – Часа за два до того, как уехал я. Вовремя, слава богу.

Вечером четвёртого января группа ильичёвских мальчишек брела по берегу моря и смачно курила утащенные у отцов папиросы. Самый маленький и пока некурящий бежал вприпрыжку впереди всех, иногда оборачиваясь, чтобы полюбоваться огоньками в темноте. Он первым услышал странные шлепки и плеск, доносившиеся со стороны небольшой каменистой косы, на несколько метров прерывавшей песчаный пляж. Мальчишка подбежал ближе к источнику звука, вгляделся в него и криком подозвал остальных. Пока подтягивались остальные, он вгляделся внимательней. Потом завопил и бросился им навстречу.

Зина лежала на спине совсем недалеко берега. Привыкшие к темноте глаза могли достаточно подробно разглядеть её в зареве огней посёлка и свете бледного месяца, висевшего над морем. Подходили к концу четвёртые сутки с момента смерти; тело уже вернулось к более-менее нормальному облику, но ещё не перестало содрогаться и беспорядочно трясти конечностями. Вдобавок к этому оно натужно отрыгивало воду, скопившуюся внутри. На губах Зины пузырилась пена. Из ноздрей прерывисто сочилась вода. Самая жуткая деталь, однако, находилась не на теле Зины, а вокруг него – на дне. Там извивались несколько десятков вытянутых светящихся клякс, каждая не больше двух сантиметров длиной. Их тёмно-зелёное свечение тускнело буквально на глазах: в течение минуты, пока мальчишки остолбенело таращились на всё это, почти половина клякс полностью погасла.

Никто не решился подойти к Зине, и никто не согласился остаться и ждать на берегу до прихода взрослых. В едином порыве мальчишки помчались к дому тёти Люси, постучали в дверь и сообщили о находке. Когда тётя Люся и оказавшаяся в гостях Ниночка добежали до места, где Зина плескалась в волнах, никаких светящихся клякс не было видно. Мальчишки заголосили. Поклялись, что ничего не выдумывают. Тётя Люся только выругалась и перестала обращать на них внимание. Она и Ниночка вдвоём вытащили Зину на берег, подхватили её под трясущиеся ноги и руки и понесли домой. По дороге Зина захрипела и начала негромко гудеть через нос.