Айрис Мердок - Монахини и солдаты

— Но главное, Гертруда, то, как это случилось, и я чувствовал себя таким виноватым, что мгновенно поглупел…

— Мне следовало не горячиться, а дать тебе высказаться…

— Нет, послушай, понимаешь, было много вещей, по сути, отдельных, ну, не то чтобы отдельных, а… о черт, думаешь, я получил сотрясение?

— Не хочешь прилечь?

— Нет, я в порядке. Вообще-то я толком не знаю, как сказывается сотрясение. Я вот о чем. Думаю, главное и самое ужасное — это то, что я сразу не рассказал тебе о Дейзи.

— Тебе следовало это сделать, немедленно, в первый же момент.

— В первый момент я был слишком потрясен. Только вспомни, как это было.

— Тогда во второй.

— В том-то и дело… решил повременить.

— Было бы правильнее и легче сказать сразу.

— Теперь ты так считаешь, а выдержала бы ты правду тогда?

— Это был единственный способ!

— Я слишком испугался, что потеряю тебя, если расскажу. Чувствовал, не смогу объяснить свои отношения с Дейзи так, чтобы спасти наши с тобой, ты восприняла бы это как катастрофу.

— Ты плохо сделал, что не рассказал, надо было верить в меня, верить в нашу любовь, ведь ты видел, как сильно я любила тебя.

— Да. Я верил и в то же время не верил. Все думал: как может она любить меня? Боже! Есть разные вещи, самостоятельные, правда? Я хочу с каждой разбираться отдельно, есть столько разных вещей. Так или иначе, я не рассказал, хотел и намеревался, но все откладывал и откладывал и в конце концов пересмотрел… пересмотрел…

— Что пересмотрел?

— Мои с Дейзи отношения. Стал смотреть на них иначе. Они потеряли для меня важность. Я хотел, чтобы они скукожились, ушли в прошлое. И не хотел рассказывать тебе, пока они не станут совсем незначительными и бессмысленными.

— И теперь они незначительны и бессмысленны?

— Нет.

— Продолжай.

— Да, случилось одно, а потом другое, когда ты прогнала меня в первый раз…

— Я не прогоняла…

— Когда ты прогнала меня в первый раз, я прямиком побежал к Дейзи.

— И занимался с ней любовью?

— Как сказать… пожалуй… да…

— Мне это не нравится.

— Разумеется, но слушай. Я был так подавлен, представить не можешь, и думал, мне нужно утешение. Я просто не знал, куда идти…

— Я начинаю жалеть ее, только не хочу о ней думать. Не хочу, чтобы она вообще занимала мои мысли.

— Потом я, конечно, понял, насколько это ужасно…

— Да, ты просто убежал.

— Я не мог быть с тобой после твоих обвинений. Но наверное, надо было подождать, попробовать оправдаться и… надеяться и…

— Да…

— После я почувствовал, что оказался не на высоте, что сдался, предал это, нашу любовь, тот факт, что…

— Да, я тоже была не на высоте.

— Если бы только я оставался одиноким, если бы только не пошел тогда к Дейзи, но я пошел, вернулся к прежней… прежней… тоскливой привычке…

— Привычке?..

— Ну… в любом случае потом я нашел тебя, и это было так прекрасно…

— Мог бы и сказать мне в тот момент.

— В тот момент я решил подождать, пока мы не поженимся.

— Когда же ты рассказал бы мне?

— Не знаю. Я думал, что, если обожду, это будет легче сделать, но потом понял, что становится не легче, а труднее.

— А там тебя разоблачили.

— Да. Видишь ли… Господи, как я хочу понять, что произошло! Ведь я вернулся к Дейзи, лишь когда решил, что потерял тебя, поэтому в том состоянии я не обманывал тебя, потом я был в другом состоянии, и все в голове у меня перемешалось, и я почувствовал себя бесконечно виноватым…

— Понимаю…

— А там, когда ты неожиданно набросилась на меня из-за того, что сказал тебе Джимми Роуленд…

— Я просто услышала случайно. И была в таком замешательстве, так потрясена…

— Дело в том, что мы с Дейзи как-то болтали, мол, хорошо было бы кому-то из нас жениться на деньгах и помогать другому, но это, разумеется, была глупая шутка. А Джимми Роуленд небось подслушал…

— В том пабе.

— Да. Не могу понять, почему он поступил так по-свински… в любом случае…

— Это другая статья. Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду под отделением одного от другого.

— И я неожиданно почувствовал себя таким виноватым, еще более виноватым, чем когда ты обвиняла меня…

— Мнимая вина наложилась на настоящую…

— Да, и я не мог не вести себя так, будто ничего не совершал, и тот факт, что я никогда не упоминал о существовании Дейзи, стал невероятно важным…

— Конечно… Существование Дейзи было важным, уж это никак нельзя отрицать.

— Да. Теперь я не мог придумать никакой лжи, теперь я не мог ничего отрицать. О господи!..