От раздумий Наташа вернулась к реальности, завидев на горизонте многоликие кровли хутора, которые словно цветы в степи, поражали многообразием, представляя взору достаток хозяина. А он во все времена разнился у хуторян, как разнились своей красотой и долговечностью кровли. Дешевая, соломенная крыша доставляла беспокойство хозяину дома чуть ли не каждый год, зато черепичная служила не одному поколению большой казацкой семьи. Уже въехав на улицу, подвода отбивала дробь колесами вдоль заборов и ограждений, которые стремились не отставать разнообразием от красоты степных трав, заставляя молодую женщину с малышом крутить во все стороны головой, чтобы его оценить.
Наконец, возница проснулся, почуяв волнение лошади и учуяв запах свежеиспеченного хлеба смешанного с дымом из русской печи за плетнем забора. Он сонно зевнул, крякнул и остановил натянутыми вожжами лошадь. Та в ответ радостно несколько раз фыркнула и громко заржала, призывая хозяйку дома проявить и к ней свое гостеприимство. Увидев спешащую к ней невысокую худенькую женщину, хорошо знакомую ей, она успокоилась и начала пощипывать траву возле штакетника деревянных ворот, ожидая плату за извоз водой и овсом.
Спрыгивая на землю с высокой подводы, Наташа почувствовала, как затекли ноги за долгую поездку от полустанка без платформы, у которой останавливался «рабочий поезд», привезший ее из города вместе с ночной сменой ранним утром. Разминая ноги, она сняла Влада и подтолкнула его навстречу, спешившей по длинной стежке между зарослями смородины от дома к воротам, тете Нюре.
- Наточка! Здравствуй дорогая! Добрались? А это кто? Ухты, совсем большой и топает уже! А я тут гутарю всем, что сынок у Наточки маленький совсем, а он уж топает во всю прыть! Дед Трифон, сосед мой, уж третий раз с утра наведывается, все спрашивает, когда уж на Наткиного казака поглядеть смогу. А он и точно казак уж. Вона, какой вымахал! – тетя подхватила на руки топающего навстречу к ней Влада, и закружила с ним, все приговаривая, не в состоянии скрыть радость от вида долгожданных своих гостей.
Наташа не любила, когда ее называли так. Уж очень просто и по селянски звучало ее имя Анастасия. А Настя, просто выводило из себя. Еще в Ленинграде, она переиначила свое имя на более звучное, благородное, европейское. Наталья, Натали, Наташа более соответствовало ее новому статусу жены известного конструктора. Тетка ей невзначай напомнила, невзирая на ее высокомерие. А сама Настя - Наташа, пусть и солидна теперь, с новым молодым мужем офицером, пусть строит из себя молодую даму, прибывшую только что из Германии, для нее она все та же племянница.
А она себя чувствовале совсем иначе. Она теперь уже не Натка! Еще два дня назад она гуляла с сыном по городу, где была поставлена жирная точка в такой страшной и долгой войне. А сегодня с зарей прошла мимо силуэтов двух английских танков Антанты на привокзальной площади Луганска, чтобы поспеть на четырехчасовой поезд вместо уже привычной прогулки с сыном по улицам Потсдама.
Теперь вот ее окружение: эта старая казачка и дед на козлах, да еще тот атаман, что в полном казачьем мундире в тапочках спешит от ворот через дрогу, за место шабли с клюкой в руке. Без кокарды и портупеи, старик смешон в своем желании хранить дух казачьей славы Дона.
Деревенская девчонка Натка еще полна очарования свежести аккуратно-стриженной зелени и белизны скульптурных композиций, расположенных вдоль аллей парка Сан-Сусси, еще не утих ее восторг от царственного величия дворцов и замков в стиле рококо.
Нет, не Анастасия она, а Наташа! Русская женщина, жена офицера победителя, перед которой уважительно расступаются женщины тех немцев, чьи сабли как трофеи победителя привез донской казак ее брат.
Да, она вынуждена была , из-за малолетнего болезненного сына вернуться к своему солдату отцу. Да, она так и не успела его по настоящему обнять и подробно рассказать о том, что она видела в его Германии уже без грохота сражений. Да, она вновь, как и всю молодость свою, опять стоит в дорожной пыли донского хутора возле фыркающей, то и дело, лошади, вся измазанная сажей и пропахшая насквозь паровозным дымом.
Но она уже давно не Ната. Она уже десять лет Наташа. И она уже не селянка из провинции, а городская дама познавшая столицы двух великих европейских государств. И здесь она долго не задержится, зная что теперь ее жизнь там, в Европе, среди побежденных немцев и русских победителей. Отныне маршрут ее прогулок не с коромыслом и ведрами за питьевой водой к реке Деркул за два километра, а от Луизен-Платц по аллее Сан-Сусси через Парк Марли к Церкви Мира, по любимому теперь ею Потсдаму.
Читать дальше