Карин Альвтеген: Стыд

— Мы думаем, что достигли цели, что все идет так, как надо, только потому, что мы существуем. Но наш век на земле — это считай что короткий пук в пространство. Я читала, что по уровню развития мы еще даже к прямохождению не готовы, у нас и внутри к этому не все приспособлено. — Она обвела круговым жестом живот.

Любопытно, какие именно органы собеседница имеет в виду, подумала Моника, но решила не спрашивать. В данный момент это было не важно.

В небе показалась стая птиц, и Ванья, запрокинув голову, следила за их полетом. Моника последовала ее примеру.

— Знаете, один только Млечный Путь состоит из двухсот миллиардов звезд. Немыслимо, двести миллиардов, и это только в нашей Галактике. И так странно, что наше Солнце — это всего лишь одна из этих несчастных звездочек.

Птицы скрылись в лесу. Моника закрыла глаза и попыталась представить, что они там увидели.

— Вообразите, как люди испугались, когда узнали, что Земля — это не центр Вселенной. Какой ужас — живешь вот так в блаженном убеждении, что Бог поместил созданную им Землю и людей в центр мироздания, и вдруг оказывается, что на самом деле мы всего лишь мушиное пятнышко.

Ванья вынула платок и снова высморкалась.

— А ведь и четырехсот лет не прошло с тех пор, как мы в это верили, а теперь, конечно, приятно ходить и посмеиваться над тем, какие они были дураки. Сами-то мы невероятно просвещенные, глянешь по сторонам и сразу убедишься.

Моника искоса посмотрела на Ванью. Без сомнений, это поразительная женщина, и Моника с удивлением признала, что ей нравится прогулка. Никто из ее знакомых ни о чем подобном не рассуждал. Если бы дело было не за колючей проволокой, она бы очень обрадовалась такому знакомству.

Ванья посмотрела на Монику и улыбнулась.

— А я обычно развлекаюсь тем, что представляю, как будут смеяться над нами через четыреста лет. И как все, в чем мы сейчас так уверены, окажется полной чепухой.

Моника улыбнулась в ответ, и Ванья посмотрела на часы.

— Пора возвращаться.

Моника кивнула, и они пошли назад. Теперь ей было легче. Ее обнадеживало, что здесь есть такие люди, как Ванья.

— Вас кто-нибудь ждет там?

Улыбка Моники исчезла. На мгновение она представила лицо человека, по которому тосковала больше всего на свете. Потом опустила взгляд и покачала головой.

— Вы действительно в этом уверены? Мне тоже казалось, что у меня никого нет, но потом выяснилось, что это не так.

Монике не хотелось быть уверенной, поэтому она предпочла не отвечать. Но все же не стоит обольщаться и рассчитывать на то, что он по-прежнему ждет ее. Вторую непоправимую ошибку она совершила, когда позволила ему уйти.

— Ни в чем нельзя быть уверенным, пока у тебя нет доказательств.

Моника остановилась:

— Что?

Но Ванья не ответила. Она продолжала идти вперед, и ее дыхание превращалось в белый, клубящийся пар.

Желание идти вперед необходимо, даже чтобы сделать маленький шаг. Она забыла, где и когда прочитала это. Маленький шаг — на это она была способна, именно так Моника перемещалась по жизни с тех пор, как все рухнуло. Но что такое желание идти вперед — этого она больше не представляла. Столько лет она стремилась выделиться, делала асе, чтобы украсить внешний фасад красивейшей мозаикой, но о том, что внутри, забыла. Она — это ее достижения, она — это то, чем владеет. И ничего больше. И когда вся эта внешняя роскошь слетела, осталась только пустота. Упущенные возможности.

И только одно желание.

Единственное.

Но для этого требовалось, чтобы ее решимость оказалась сильнее здравого смысла. Однако если не сделать это сейчас, другого шанса не будет.

И с мужеством человека, который испытывает запредельный страх, она подняла телефонную трубку:

— Это Моника.

Прошла вечность, прежде чем он произнес что-то, что позволило ей произнести следующую фразу:

— Я должна тебе о многом рассказать.

И всю силу своей надежды — что то таинственное, на что она в глубине так уповала, все-таки существует, — она вложила в эти слова:

— Томас, я так хочу домой!