Джек Лондон - Морской волк. Бог его отцов

Капитан отодвинул дверцу и, облокотившись о край трапа, поднял над ним голову. Немигающим взором он смотрел вдоль палубы. Я был всего в нескольких шагах от него и прямо на линии его зрения. Мне стало жутко. Я чувствовал себя каким-то призраком-невидимкой. Я помахал рукой, но без всякого результата. Однако, когда тень от моей руки упала ему на лицо, я сразу заметил, что он это почувствовал. По-видимому, его кожа была так чувствительна, что реагировала на разницу температуры между светом и тенью.

Наконец, отказавшись от попыток определить, откуда именно падает тень, он поднялся на палубу и пошел по ней с поразившими меня быстротой и уверенностью. И все же было заметно, что это идет слепой.

К моему огорчению, хоть это выглядело смешным, он нашел мои сапоги и унес их в камбуз. Там он развел огонь и начал варить себе еду. Я же прокрался назад в каюту за моим мармеладом и бельем, потом проскользнул мимо камбуза и, сойдя на берег, отправился с отчетом о своей экспедиции.

— Какое несчастье, что «Призрак» потерял мачты. Ведь мы могли бы отправиться на нем. Не правда ли, Гэмфри?

В волнении я вскочил с места.

— Надо подумать, надо подумать, — повторял я, шагая взад и вперед.

Глаза Мод с ожиданием следили за мной. Она верила в меня, и сознание этого придавало мне новые силы. Мод была для меня всем, неисчерпаемым источником смелости и силы. Стоило мне взглянуть на нее или подумать о ней, и я снова чувствовал себя сильным.

— Это можно, безусловно можно сделать, — рассуждал я вслух. — Раз люди делают это, могу сделать и я; могу, даже и в том случае, если никто раньше этого не делал.

— Ради создателя, о чем вы говорите? — спросила Мод. — Что такое вы можете сделать?

— Мы можем, — поправился я. — Не более, не менее, как поставить мачты на место и отправиться на «Призраке».

— Гэмфри! — воскликнула она.

Я так гордился своим планом, как будто уже осуществил его.

— Но возможно ли это? — усомнилась она.

— Не знаю, — ответил я, — я только знаю, что теперь я способен сдвинуть горы.

Я самоуверенно улыбнулся ей — даже слишком самоуверенно, так как она потупилась и на миг умолкла.

— Но капитан Ларсен… — возразила она.

— Он слеп и беспомощен, — поспешно перебил я, отбрасывая его, точно соломинку.

— Но его страшные руки! Его сила! Вспомните, как он перескочил через люк кладовой.

— А вы вспомните, как я проскользнул мимо него и благополучно улизнул, — весело подхватил я.

— И потеряли при этом башмаки.

— Ну, понятно, они-то не могли улизнуть от Вольфа Ларсена без моего участия!

Мы посмеялись, а потом принялись серьезно обсуждать, как восстановить мачты «Призрака» и вернуться в нормальный мир. Физику я изучал только в школе и помнил ее смутно, но за последние месяцы я приобрел некоторый практический опыт в использовании механических приспособлений для подъема тяжестей. Должен сказать, что, когда мы ближе осмотрели «Призрак», вид свесившихся в воду огромных мачт чуть не привел меня в отчаяние. С чего начать? Если бы уцелела хоть одна мачта, мы могли бы к ее вершине прикрепить блоки. А так как у нас не было точки опоры, это было все равно, что поднять самого себя за волосы.

Грот-мачта имела пятнадцать дюймов в диаметре у места своего перелома, но длина ее все-таки достигала шестидесяти пяти футов, а вес, по грубому расчету, — около трех с половиной тысяч фунтов. Фок-мачта была еще больше и тяжелее.

Я не знал, как приступить к делу. Мод молча стояла возле меня, в то время как я старался вспомнить устройство приспособления, которое матросы называли «стрелами». Связав два длинных бруса, я мог бы установить их на палубе в виде перевернутой ижицы и таким образом получить желанную точку опоры. К этому сооружению я мог бы прикрепить блок. Кроме того, в нашем распоряжении был ворот!

Мод видела, что я пришел к определенному решению, и ободряюще смотрела на меня.

— Что вы собираетесь делать? — спросила она.

— Разобрать этот хлам, — ответил я, указывая на перепутавшиеся обломки за бортом.

В моем голосе прозвучала, вероятно, мелодраматическая нотка, так как Мод улыбнулась. Она всегда подмечала в людях их смешные стороны и безошибочно улавливала малейший оттенок преувеличения или хвастовства. Это и придавало уверенность, подчеркивало глубину ее мысли и составляло достоинство ее литературных трудов. Серьезный критик, обладающий чувством юмора и сильным слогом, всегда заставит себя слушать.