Галина Хованова - Среда обитания приличной девушки

Хоромы были так себе, как я сейчас понимаю. Ну, во-первых, у того домика, который нам сдали, не было крыши и второго этажа. Во-вторых, за водой нужно было ходить на колонку. В-третьих, плита представляла собой железную коробку, стояла на улице и топилась, как ей, плите, это и положено, дровами. В-четвертых, даже замка на входных дверях в этом домике не было, закрыть сооружение можно было только на наружный навесной.

Зато — народу поблизости тоже не было. То есть совсем. Кроме субботы и воскресенья. Потому что мы жили в том районе, где были дачки у работающих людей. И еще было тепло — прямо настолько тепло, что можно было бы даже и похолоднее.

Это хорошо, что хозяева дали нам понять, что до магазина будет неблизко. Ближайший магазин оказался так далеко, что аж даже в Волжском — то есть пешком туда не попасть, даже если очень захочешь. Но мы были страшно умными и кое-какими продуктами запаслись. А добрые хозяева разрешили нам пользоваться помидорами и перцами с разбитых рядом с дачкой грядок.

Ни телевизора. Ни радио. Ни, тем более, компьютера, об этом тогда и думать было нечего — компьютеры были большими. Мало того, книжек у нас тоже было две — по штуке на лицо. И телефона там тоже не было.

И вот, выгрузили нас хозяева на дачке, показали, где сортир и колонка, и слились по-быстрому. Чтобы мы еще по какому поводу не расстроились.

А мы и не расстроились. Потому что всего каких-то пятнадцать минут пешком — и вот оно, Волжское водохранилище.

Не знаю, как там сейчас, а тогда — чистейшая вода лениво перебирала насыпанный на берегу желтый мелкий песочек. На всем пляже не было ни единой души. Стрекотали цикады, напоминающие, что мы все-таки в степи, одуряюще пахли из сумки помидоры, только что сорванные с грядки, солнце слепило, и его блики делали всю видимую поверхность водохранилища серебристо-белой.

И тишина. Такой тишины я, пожалуй, не слышала больше никогда в жизни.

Когда нам надоело валяться на пляже, мы пошли погулять по поселку.

В питерских окрестностях на дачах всегда народ каком кверху. Или бабушки с детьми. А там — безлюдные проезды между домиками посыпаны тем же желтым песочком, на участках — летние души, сделанные из внешних оболочек каких-то огромных снарядов, троллейбусы с пристроенными верандами и вторыми этажами, закрытые только на веревочку калитки.

Прямо перед нами на дорожку выполз скорпион. Постоял-постоял, помотал хвостом и опять убрался в помидорные заросли соседнего участка — жарко.

Первый же день ознаменовался ожогами — солнечными и от печки. Это мы, две городские девочки, решили нажарить кабачковых оладий на том подобии плиты, которое у нас было.

Нет, огонь внутри мы развели — что мы, безрукие, что ли? А вот с регулировкой силы того огня с помощью колец на горелке дело пошло хуже.

Однако — справились, поужинали, сели на крылечко и стали песни орать во весь голос — потому что электричества среди имеющихся у нас удобств тоже не было, и две наши книжки к вечеру становились совершенно бесполезными.

Поорали, поорали, да спать легли.

Просыпаемся ночью — кто-то ходит по участку. Причем не один, а явно в коллективе. Страшно. Ну, мы затихли, прикинулись ветошью и стали делать вид, что нас там просто нет. Кстати, и правильно. Как нам потом рассказали найденные в дачном хозяйстве люди, это солдатики из соседней части чистили хозяйские огороды. Помидорами и перцами, значитца, пользовались.

Ничего не хочу сказать о наших доблестных военных, но в то время мы очень радовались, что наше пребывание на незапертой недостроенной даче не было обнаружено — а вдруг мы бы показались им чем-то наподобие помидоров и перцев?

Проснувшись утром, мы не ощущали оптимизма. Как-то неуютно показалось и неспокойно. И, полежав пару часов на пляже, мы опять пошли развлечься — побродить по поселку и посмотреть на чудеса дачной архитектуры. А заодно обсудить — а не послать ли этот отдых к едрене фене и не уехать ли обратно в город. Тем более, что один раз в день автобус-то ходил даже по будням.

И вот, идем это мы, идем, а нам наперерез периодически, еще усиливая состояние тревожности, проносится огромная черная овчарка. То справа налево, то слева направо. «С ума, видать, сошла», — подумали мы и еще больше забоялись. Мало того, что солдатня под окнами по ночам бродит, да еще и собака сумасошлатая носится, как будто у нее под хвостом реактивный двигатель. Но про собаку мы плохо думали недолго. Это она не просто так носилась. Это она за зайцем носилась. Вернее, за зайчонком.