Галина Хованова - Среда обитания приличной девушки

— Людочка, а где вы сейчас живете? — вопрошает коллега.

— На проспекте Максима Горького.

— А до этого где жили?

— На Гороховой.

— А в школу какую ходили?

— На Фонтанке.

— А помните, на углу Гороховой и Фонтанки городовой стоял?

(Надо отметить, что в школу этот карапуз бегал мимо городового в 1916 году.)

Его коллега и ровесник нежно берет его под локоток, отводит в сторону и говорит с укором:

— Сеня, ты совсем сошел с ума. Что ты спрашиваешь у девочки, как она может это помнить? Сеня, ты старый маразматик!

После чего этот, который в здравом уме, обращается к маме:

— А сейчас, сейчас вы живете напротив зоопарка? — и, получив положительный ответ, спрашивает: — А помните, как в 1942 году там, напротив вас, американские горы горели?

На что мама как честная женщина говорит, что помнит это все прекрасно, а также в ее памяти надежно отложился проезд танковой колонны по проспекту в 1944-м. Особенно ее впечатлили искры, выбиваемые траками из булыжников мостовой…

В общем и целом, часть характеризовал один эпизод.

Страна праздновала День Военно-морского Флота. И мамины сотрудники тоже праздновали, что они, хуже людей, что ли? Они сначала на работе праздновали, потом поехали на Невский гулять и тоже праздновать. В форме.

А один блестящий офицер так напраздновался, уже отколовшись от коллектива, что прям в форме и при эполетах стал в девять вечера отливать на угол гостиницы «Октябрьская». И его, офицера в парадной форме, с кортиком, под белы ручки приняли другие офицеры, милицейские. И передали с рук на руки патрулю. А патруль (тоже, надо заметить, при параде) отвез надежду русской армии в комендатуру.

Позор части! Два дня народ клубился в курилках, и все разговоры были только вокруг этого случая. Состоялся Суд офицерской чести, где виновника журили за несдержанность в физиологических отправлениях. На что он, уже трезвый, только мекал:

— А лучше было бы в штаны?..

Потом его ругали за несдержанность в лексических отправлениях. Оказывается, он лексически отправлялся и на милицию, и на патруль, и даже на коменданта. Тут он уже счел за лучшее промолчать.

А потом было общее собрание части. Где матушкин отдел лишили звания «Отдела коммунистического труда». Вроде мелочь, но премии накрылись. Обидно.

Собрание закончилось, нарушитель убежал, стыдясь товарищей. Остальные, обсуждая происшествие, направились к выходу. Маменька с подругой впереди, остальные отдельские сотрудники, все сплошь мужчины, позади.

И тут наконец господа офицеры пришли к единому мнению, которое выразил один:

— Да ну, мужики, фигня все это. Зато — смотрите: у наших девочек ноги — самые красивые!

Правильный вывод, я считаю.

Вот пока суть да дело, пока я вам тут про офицеров рассказывала, нам же дом отремонтировали! И мы въехали — наша с родителями квартира на третьем этаже, бабушка Нина Леоновна и Олино семейство — на втором. Да и соседка наша Капа с сыном Юрой, кто не забыл, тоже тут же, но на пятом. А если пройтись по другим этажам — тоже встретишь бывших соседей, много, оказывается, было тех, кто не согласился ни на какой другой вариант. Над нами, на четвертом этаже, например, оказалась Нинка с мамой и дочкой.

Надо заметить, что из детей я была самая старшая, поэтому как бы приближалась к женской части нашей когорты. И многое из того, что проходило мимо детей, от меня не скрывалось.

Итак, Нинка. Я восхищалась ею тогда, восхищаюсь и сейчас. Как «Женщиной как таковой» и «Блондинкой в полном смысле слова». Вот это была настоящая «Чистая линия», что бы ни говорила нам сегодня реклама.

Она была несколько раз замужем, причем за мужчинами гораздо старше себя (старше — это минимум лет на сорок, а то и на сорок пять), и получала от этого настоящее удовольствие. Будучи даже верна своим мужьям в краткие периоды брака, она была искренне блядовита в промежутках. Старые мужья дарили ей подарки, содержали, снабжали деньгами, а она жила в полной уверенности, что уж старых козлов, которые будут носить ее на руках, на ее век хватит. Среднего роста, тонкокостная, с большой грудью, крутыми бедрами и тонкой талией — она всегда была нарасхват.

А теперь несколько фактов из жизни женщины.

Один из старых мужей подарил ей шубу из леопарда. Нет, вы представляете, что такое в восьмидесятые годы двадцатого века было иметь шубу из леопарда? Когда Нинка выходила в ней на улицу, бабы падали и складывались в штабеля от зависти. Шуба была длинной, роскошной, муж привез ее откуда-то из глубин Африки, будучи там в командировке (он был, кстати, неоднократным олимпийским чемпионом. Сколько раз и в каком виде — не скажу).