Сенаторов А. / Логвинов О. - Аскетская Россия - Хуже не будет!

Мне хорошо запомнилось заселение к нам вождя, я очень переживал, потому что до сих пор немного побаивался его. Но все прошло как по Маслоу, родители сразу догадались, кто перед ними стоит – свежую «ОблаЗОПу» я частенько приносил домой. Мать немного опешила, а отец взглянул на меня с уважением.

– Что ж вы стоите-то? Проходите, проходите. – Мама быстро оправилась от небольшого потрясения.

Вторивший ей отец замахал руками:

– Чувствуйте себя как дома, Клим Елисеевич. Вы как раз к ужину, любите макароны с сыром?

Моржовый был молчалив, изредка кивал головой и мычал, что чувствует себя неловко. Стеснительно поджимая губы, он с интересом разглядывал семейные фотографии, рамки с которыми украшали нашу скромную квартиру. Когда мои домашние убежали на кухню, оставив нас в моей комнате, Клим объяснил причину своего обреченного вида:

– Съел с утра чебурек у метро – теперь живот болит. Собачатины хватанул, похоже, вот псы во мне и тявкают. Не могу понять, хочется мне в туалет или нет? Коньячку, что ли, принять – есть в доме выпивка?

Спиртного мы не держали; узнав об этом, Клим погрустнел еще больше. Но после плотного ужина и пары свежих анекдотов в папином исполнении настроение вождя улучшилось. Родители почти не ели, а все суетились вокруг дорогого гостя, чтобы у него остались самые положительные впечатления.

– Вот так и живем, – мама развела руками, – скромно, но и не бедствуем. Я учительница в школе, а муж на заводе трудится. Почитай, лет тридцать уже!

Жевавший макароны Клим чуть не подавился. Изумленно глядя то на меня, то на маму, он пытался прийти в себя. Отец хлопал его по спине и косился в мою сторону:

– Уважает рабочих, значит. А ты не хотел к нам идти, я же говорил, пожалеешь.

Ухмылялся папа недолго, потому как сразу возникла проблема. Наша квартира была малогабаритной – мы не могли предложить вынужденному постояльцу даже место на кухне. Получалось, уступить постель главному аскету должен был я. Не родителей же прогонять? Мама приняла волевое решение – на некоторое время отправить меня к соседу. «Да, выпивает. Но кто не пьет – тот продаст, – мама становилась увереннее с каждым словом. – Есть в нем зерно, я тебе скажу!»

Существование дяди Миши неразрывно было связано с пивом, хотя он всеми силами выступал за трезвый образ жизни. Искренне полагая, что хлебный напиток спиртным не является, сосед готов был клеймить всех употребляющих водку, вино, коньяк и прочую алкогольную продукцию. Клеймил, правда, не ругая, скорее жалея и сочувствуя. Открыв дверь, он отхлебнул любимого «Пролетарского» и глубокомысленно изрек: «Лучше пиво в руке, чем девица вдалеке». Сделав еще один жадный глоток, дядя Миша наконец-то осведомился о цели моего визита. После сбивчивых объяснений дверь начала закрываться. Лишь за мгновение до окончательного затворения я успел донести, что за постой заплатим пивом. И заплатим от души. Тогда жестом полным человеколюбия, как актер провинциального театра, дядя Миша пригласил меня войти: «Добро пожаловать в мой палас!»

Открывшиеся виды повергли меня в уныние. Две голодные кошки безумно прыгали по использованной пивной таре. Обои отклеивались, паркет был редок, как зубной ряд профессионального боксера. Таких достижений прогресса, как стиральная машина, холодильник или плита, не наблюдалось. Мебель отсутствовала: старый диван и пара стульев, скорее всего, были «приобретены» на помойке. Устойчивый запах тухлятины прочно укоренился в этом жилище. И радиоточка! Я помню ее еще с детства – она никогда не выключалась. Один и тот же нудный голос постоянно докладывал о новых достижениях в общественно-политической, экономической и спортивной жизни страны. Без изменения тона, громкости и эмоциональной окраски, без перерывов на рекламу и музыкальных пауз. Казалось, трансляция до сих пор ведется года из тысяча девятьсот семьдесят восьмого.

– Спать тут будешь, – дядя Миша указал на старый диван, – это у меня гостевое место.

Дни бежали один за другим. Клим поселился в моей комнате, ничем не занимался и только изредка надиктовывал отцу свежие мысли для поддерживания политической формы. Папа очень ценил доверие руководителя партии и старался пораньше возвращаться домой. Даже перестал посещать с сослуживцами баню, хотя исправно ходил туда каждый вторник на протяжении девяти лет. Матушка также полностью посвятила себя уходу за гостем. Рано вставала, бежала за хлебом, маслом и джемом, чтобы успеть до ухода на работу сделать вождю завтрак с хрустящими тостами. А после трудового дня сбивалась с ног в поисках подходящего для Моржового провианта и в переднике заступала на вторую смену около плиты. А я, чтобы хоть как-то свести концы с концами, решил наняться курьером.