Татьяна Щербина - Крокозябры (сборник)

— М-да. Вы взяли Дарью в заложницы?

— Как можно, Дмитрий Евгеньевич! Я только хочу помочь ей разобраться в своих чувствах. Застал, знаете ли, ее с вашим помощником, Джеком — у них тут любовь-морковь. Она так страдала, так страдала, не знала, кого выбрать, а теперь и выбора не осталось: вы же сбежать собрались? Моя задача проста: стоять на страже истины, которая до геополитической катастрофы называлась правдой.

Он говорил ровно с теми же интонациями, как и «его» Иванываныч. Школа у них там, подумал Дима.

— Про викиликс слышали? Вот мы с Иван Иванычем такие викиликсы-василиски. Как, впрочем, и вы. Так что все мы коллеги. — И он гаденько засмеялся.

— Передайте телефон Джеку, — Дима не мог поверить в сказанное. Дарья — скромная, безропотная, предана ему. Она не могла.

Он услышал голос Дарьи.

— Все в порядке, можешь лететь. — И еле слышно:

— Прости, но иначе у меня отнимут детей, теперь же это законно, ты знаешь. Ради них.

Дмитрий Евгеньевич пил коньяк прямо из горлышка.

— Батарейка — понятно, Вася — понятно, — бормотал он, направляясь к домику, но теперь все превратилось в крокозябры, как карета — в тыкву, царевна — в лягушку, и с этим ничего нельзя сделать. Он стоял на пороге домика и боялся войти. Телефон дернулся в руке. Пришло сообщение от его «самолета»: «Не получится».

— Не получится?! — Дима смотрел на дисплей, будто ему пришел ответ от гадалки: «карты не сошлись». Он сам когда-то давно отказался от этого выражения, решив, что у него все всегда должно получаться, и другим тоже отвечал «да» или «нет», но никогда не говорил: «не получится». И все не то что «получалось» — он прикладывал усилия, добивался, шаг за шагом, учился у других, был внимательным, ответственным, не зарывался. Еще сегодня днем он был уверен, что честно заслужил все, что у него есть, и потому оно прочное, надежное, вечное. Чего же он тогда не понял, чего?

Рано утром Иванываныч-1 позвонил Иваныванычу-2 и торжествующе сказал:

— Читаю тебе новость на сайте нашего родного «Взбляда». «Вчера около 11 часов вечера владелец ЗАО „Утилитис“ Незовибатько Д.Е. предположительно застрелил на собственной даче своего отца Пукина Е.В., после чего застрелился сам. На месте происшествия был найден пистолет с глушителем, его принадлежность устанавливается. Кровавая драма развернулась на праздновании семидесятипятилетнего юбилея Пукина Е.В. У отца были давние имущественные претензии к сыну, учитывая, что кроме Незовибатько Д.Е. у него было еще пятеро детей от второй жены. На семейном торжестве, изрядно выпив, Незовибатько Д.Е. во всеуслышание заявил, что продал свою фирму и что у него есть другая семья с двумя детьми, после чего его законной супруге была вызвана „скорая помощь“, и она покинула дом. Ведется следствие».

— Ну ты даешь, старика-то не жаль? Над своим вон как трясешься.

— Да его уже считай что не было. Вася заходит, дверь открыта, а старик стоит посреди комнаты и с кем-то яростно спорит. На Васю — ноль внимания. Вася замялся, начал было комнату обследовать, пока не допетрил, что старик разговаривает сам с собой. А Васю, который перед его носом, — в упор не видит. Говорит, даже думал отвалить потихоньку — но приказ есть приказ. Черт его знает, помешательство бывает и временным, а в юности он такой был, бля, правдоискатель, что ты! Даже отмотал пятерку, так что ну его на хрен. И такой смешной момент — старик орет благим матом: «Мое последнее слово? Слушай. Я отказываюсь от гражданства Российской Федерации, так что и судить меня не за что».

— И что?

— Ну и все. Он даже выстрела не почувствовал, сказал: «Я не ваш» — и рухнул замертво.

— А жена?

— Все спокойно. Она не в курсах, а про ту девку узнала — возненавидела до конца жизни. Примет версию следствия с большим облегчением.

— Дочь?

— Она в Америку летит, со свекрухой, с сыном, отрезанный ломоть, отца никогда не простит и сделает все, чтоб ее сын забыл русский язык как кошмарный сон.

— Домработница?

— Не о чем волноваться. Она верит только государству, как и большинство жителей нашей необъятной родины, — он захихикал. — Подписку о неразглашении в интересах следствия с нее, само собой, взяли.

— Ну а главное-то, договор?

— А что договор, один экземпляр лежит у него на столе, подписанный, все чин чином, мой у меня, твой тоже пока у меня.

— Слухай, братан, а про самоубийство ты не поторопился? Ты ж его живым оставил.

— Что я, дебил? Вася контролировал ситуацию, но все пошло по плану.