Канта Ибрагимов - Прошедшие войны

История этого платья развивалась так, что один русский исследователь, ходивший по горам, попросил продать рукоделие за большие деньги. Ни секунды не задумываясь, Кесирт подарила ему это платье. А через неделю приехали к мельнице Хазы какие-то богатые молодые русские барышни в сопровождении целого эскорта русских и чеченских офицеров. Закрывая шелковыми платками косы от мельничной пыли, дамы позвали Кесирт и попросили ее связать такое же платье еще. На что дочь Хазы только зло метнула в их сторону презрительный взгляд и ушла к себе в комнату. Даже уговоры Баки-Хаджи и местного Юрт-Да [17] Юрт-Да (чеч.) — отец села в дословном переводе, староста. не помогли.

Далеко не всё в жизни Кесирт было красивым и прекрасным. И нищета и бедность были не главными лишениями ее молодой жизни. Росла Кесирт, не зная отца, не имея брата или сестру, не имея родственников и фамилию, не имея тейпа и тукума. [18] Тукум (чеч.) — объединение родственных тейпов. Тяжело в жизни без родственников, а в горах Чечни — это страшно. Не единожды проливала Кесирт слезы после оскорблений в незаконнорожденности, не одну ночь она мучилась в одиночестве и бессилии. Тем не менее находила она в себе силы с улыбкой и надеждой смотреть на мир, а повзрослев, стала более сдержанно и спокойно относиться к различным выходкам идиотов.

Один парень — Шарпудин Цинциев, из села Агишты, долго и упорно домогался взаимности Кесирт, что он только не предпринимал, пускал в ход и ласку, и лесть, и красноречие, и богатство своего рода — ничего не помогало, противен он был Кесирт. Пару раз, пользуясь темнотой и отдаленностью проживания Кесирт, Шарпудин пытался обнять любимую, поцеловать ее. Однако оба раза получив не только яростный отпор, но и пощечины, он решил всеми возможными способами травить жизнь молодой безродной девушки. Дело дошло до того, что он стал ее оскорблять прилюдно, и видя, что нет и не может быть должного ответа, его хамство становилось необузданным и гнусным.

Кесирт всячески избегала встреч с ненавистным ей Шарпудином, редко ходила в село, только изредка посещала различные веселья. Однажды зимой объявили, что в честь окончания чилл [19] Чилл (чеч.) — время стойкой зимы с 10 января. в долине Вашандарой-ари под Пешхой-Лам [20] Пешхой-Лам (чеч.) — Пешхой один из чеченских тейпов. Практически все тейпы в Чечне имеют свои горы и долины, откуда по преданию пошли их корни. состоится синкъерам. [21] Синкъерам (чеч.) — в дословном переводе — веселые души, народный праздник с танцами, песнями, играми. В честь таких праздников из всех дальних и ближних аулов приглашали молодых девушек. Обычно на таких мероприятиях происходили знакомства молодых людей. Как говорится — все хотели себя показать да на других посмотреть. Дочь Хазы получила особое приглашение. Долго сомневалась Кесирт — идти-не идти, и наконец решила идти: хотела показать всем свое последнее рукоделие — расшитую золотом черкеску.

— Как же ты одна пойдешь? — сокрушалась мать, Хаза. — Как я тебя одну отпущу?.. Я ведь тоже хочу посмотреть.

— Нана, но ведь у нас только одна пара чувяк.

— А может мне у кого-нибудь попросить? — умоляла мать.

— Нет. В чужом ходить не будем. Если хочешь, я буду сидеть дома, все равно мне там делать нечего, — твердо сказала дочь.

— Нет, нет. Что я, старая, там забыла?.. Правда, угощения, говорят, будут роскошные. Трех быков будут резать… Давно мы мяса не ели… Да ладно.

— Нечего тебе там есть, — возмущалась дочь.

— Да-да, я это так, просто ворчу, дочка. Делай как надо, — говорила мать, тяжело вздыхая. — Да благословит тебя всевышний.

Всю длинную зимнюю ночь в доме Хазы, в маленькой ветхой пристройке мельницы, горел свет керосинки. Кесирт с особой торжественностью готовилась к празднеству. Обе женщины — и дочь и старенькая ее мать — ожидали от предстоящего дня чего-то необычного, нового, светлого. В большом чугунном казане. [22] Казан (тюрк.) — большая емкость. Хаза с вечера разогрела воду и, усадив свою дочь в медную чару, с нежностью поливала теплой водой, приговаривая различные пожелания и заклинания для единственного родного существа. Затем, как в детстве, посадив Кесирт на маленький стул, расчесывала ее длинные густые смолянистые волосы.

— Кесирт, родная, — говорила мать тихим, умоляющим голосом, заплетая длинную косу, — может быть завтра сделаешь свой выбор. Сколько молодцов вокруг тебя ходят?.. Я уже старая стала. Вдруг помру — что тогда.