Канта Ибрагимов - Прошедшие войны

— А зачем тебе Кесирт? — глядя в упор на Харона, спросил Баки-Хаджи.

— Как зачем, может, получится и поиграем.

— А что, она из игривых?

— Да не знаю. Ну она ведь все равно — жеро. [11] Жеро (чеч.) — женщина, побывавшая замужем (вдова, разведенная), в переносном смысле свободная женщина Дважды замужем была.

— А что, есть слухи? — уже тихо и вкрадчиво спросил Баки-Хаджи.

— Да нет, вроде нет… Да и в городе все о ней отзывались благосклонно. Просто хороша чертовка. Всю жизнь отдал бы за ночь с ней.

— Кому нужна твоя дрянная жизнь и ты, — с издевкой сказал Баки-Хаджи, — вон, твоя Алпату узнает, кастрирует тебя.

На это Харон ничего не сказал, только со злостью дернул вожжи. Пот выступил у него на лбу из-под короткой папахи-кубанки, весь почернел, надулся, но молчал. Видимо тяжелые мысли одолевали его в этот момент.

— А ты знаешь, что у нашего председателя ночью коня увели? — наконец, не выдержав, перевел разговор на другую тему Харон.

— Какого председателя? У нас в селе председатель мой брат — Алдум, и другого председателя я не знаю.

— Ну как это не знаешь? — притворно удивился Харон. Теперь уже он издевался над муллой.

— Разве не ты на днях ходил к нему для учета? — продолжал он.

В это время дорога раздваивалась: один рукав уходил вверх по склону в сторону мельницы; другой спускался пологим наклоном к роднику, в брод переходил на другой берег и тоже тянулся вверх в направлении к кладбищу. Обычно этой дорогой пользовались только те, кто был верхом или на арбе, пешие пользовались только тропинкой через мельницу. Там чуть ниже строения был сооружен узкий — для одного пешехода — перекидной мост.

Баки-Хаджи на ходу довольно проворно соскочил с арбы, уронив при этом свою папаху.

— Удивительно?! Сегодня все у меня в грязь падает. Видимо от того, что тебя встретил, — с досадой ворчал старик.

— Да что ты сошел? Доехали бы до мельницы, а там до кладбища рукой подать… Ты что, собираешься вброд родник переходить? Вода ведь холодная, — как бы искренне, сочувствуя, говорил Харон.

— Ничего, ничего. И на этом спасибо. Я здесь постараюсь немного привести себя в порядок.

— До порядка тебе, конечно, далеко, — засмеялся Харон, останавливая свою кобылу и оборачиваясь в сторону удаляющегося Баки-Хаджи.

Последняя реплика остро кольнула муллу, он резко обернулся, хотел что-то ответить, однако Харон обезоружил его неестественной добродушной улыбкой: «Мол — шутка?!»

— А ты слышал сейчас выстрел внизу, по дороге к Махкеты? — неожиданно спросил Харон, все еще так же улыбаясь.

— Какой выстрел? Мало здесь стреляют?.. Никакого выстрела я не слыхал, — ответил Баки-Хаджи и, повернувшись, хотел было идти, но новый вопрос Харона заставил его остановиться.

— А ты знаешь, что милиционеры-охранники нашего председателя, за ночь разбежались. Вчера ваши люди вокруг них, говорят, носились.

— Ты много болтаешь, Харон, — вскричал злобно Баки-Хаджи. — Во-первых, я не болтаю, а, во-вторых, времена не те, когда вы — Арачаевы — могли всем рот затыкать, — из-под черных усов Харона показался ровный ряд белоснежных зубов.

Баки-Хаджи весь дрожал от гнева и злости. Если бы у него в руках было оружие, он не думая бросился бы на обидчика, а Харон знал, что низкорослый старик с одной стороны лет на десять-пятнадцать старше, а с другой ему, как мулле, не пристало вступать в конфликт, и конечно самое главное — власть другая, времена на те, его сын служит в милиции, в Грозном; другой тоже в Грозном где-то учится; и еще двое подрастают. В любом случае — времена изменились, теперь не Арачаевым здесь командовать.

Харон тронул вожжи, арба со скрипом пошла вверх по склону, и уже на ходу он крикнул:

— А дочь Хазы — Кесирт — лицом просто копия твоей второй дочери, а тело!..

— Что ты хочешь этим сказать? — подонок! — закричал Баки-Хаджи, взмахивая костылем.

— Да ничего, просто люди так говорят… Что ты прыгаешь на месте, надулся, как жаба в болоте?! Иди, иди своей дорогой, — улыбаясь во весь рот, говорил Харон.

Этого Баки-Хаджи уже не мог вынести, он проворно, несмотря на свои годы, бросился к обидчику и хотел ударить того костылем, однако Харон, ожидавший этого, одной рукой ловко выхватил трость, а другой с силой толкнул муллу в грудь. Старик потерял равновесие и сел на задницу в грязь. Харон бросил к ногам муллы трость и быстро погнал кобылу, что-то про себя напевая и не оборачиваясь.

Некоторое время Баки-Хаджи так и сидел в грязи, не понимая происшедшего, затем резко вскочил, забыв папаху и костыль, бросился вдогонку за далеко уехавшей арбой. Сквозь барабанный бой в висках он слышал, как полудикие собаки Хазы, живущие на мельнице, бросились разгонять дворняг Харона, как что-то кричала Хаза, как все громче и отчетливее стали реветь каменные жернова мельницы.