Фрэнсис Мэйес - Под солнцем Тосканы

В нашем доме совершенно тихо. Даже цикады молчат. Мирный сонный полдень. Отчасти ради удовольствия шлепать босиком по прохладным терракотовым полам я брожу из комнаты в комнату. Классическое зрелище — я его видела много раз и теперь вижу снова: тёмные балки, белый кирпичный потолок, белые стены, навощённые полы. Мне нравятся грубая структура материалов и резкие цветовые контрасты типичного тосканского дома. Он надёжный и уютный. Тропические дома с бамбуковыми потолками и раздвигающимися стенками, которые открываются любому бризу, и глинобитные дома Юго-Запада со скруглёнными, как обводы человеческого тела, линиями создают родственное ощущение: тут бы я жила. Их архитектура кажется естественной, как будто эти дома выросли из земли и были лишь слегка дооформлены рукой человека. В Италии покрытие краской или воском наносится вручную. Прежде чем в нашем доме начали наносить штукатурку, я заметила, что Фабио нацарапал на влажном цементе свои инициалы. Поляки, как я помню, написали слово «ПОЛЬША» у основания каменной стены террасы. Мне интересно, много ли найдут археологи анонимных подписей тех, кто осуществил долговечную работу. Во Франции на стене пещеры Пеш-Мерль я с удивлением увидела отпечатки ладоней над изображением пятнистых лошадей — такие отпечатки своих ладошек делают дети. Это подлинные «подписи» художников эпохи безграмотности, выведенные кровью, сажей, золой! Когда открыли гробницы египетских фараонов, на песке были обнаружены следы последнего из тех, кто покидал её, прежде чем запечатать вход: дело сделано, рабочий день закончен.

Бабочка, попавшая в дом, всё бьётся о ставень, но не находит выхода. Я засыпаю под гул вентилятора, его блестящая головка поворачивается направо-налево.

Я люблю жару, люблю чрезмерную настойчивость, что-то в моей душе отзывается на неё. Может быть, это из-за того, что я выросла на Юге. Мой душевный отклик фундаментален, он восходит к предкам, тем ископаемым первым людям, которые появились на свет в лучах жгучего солнца.

Не верится, что на улице жарко. В этом году зелень не поблекла, как бывает иногда. Апеннины покрыты зелёными рощами.

Брамасоль расположен довольно высоко, и ночная прохлада придаёт воздуху приятную мягкость. Ближе к вечеру над холмами мчатся гурьбой облака. Сегодня звездопад Персеиды, это ночь святого Лоренцо — падение звёзд, повод для праздничного обеда. Мы и раньше наблюдали это явление, всегда не успеваешь от изумления ахнуть, не успеваешь указать на следующую звезду — она яркой вспышкой промелькнула и мгновенно исчезла. В холодильнике остывает чесночный суп, приготовленный по совету Боэция. Я принимаюсь за цыплёнка с лимоном и базиликом (этот рецепт я «открыла» случайно) и за картофель дофине (а это блюдо я готовлю годами). У меня много спелых груш, их надо очистить от кожуры, нарезать и запечь в сладком соусе на основе ломбардского сливочного сырка. Я соскребаю со стола птичий помёт, расстилаю скатерть, которую сама сшила за зиму из ткани, купленной пятнадцать лет назад для плетёного кресла в патио моего тогдашнего дома. Помню, сколько дней я потратила на двойную обшивку подушки для шезлонга. Я могла бы и сейчас выйти из двери той столовой, взбить те подушки, сказать собаке «Лежать», пройти во двор, заросший кумкватом, мушмулой японской, жасмином садовым и оливами. Всё остаётся с человеком. А могла ли я подумать, когда покупала в «Калико Корнере» этот рулон ткани с жёлтыми цветами, что его новая жизнь начнётся вместе с моей здесь, в Италии?

Я как будто тасую колоду карт, мысленно перелистываю тысячи возможностей, от самых тривиальных до невероятных, которые все вместе, слившись воедино, и привели меня к этому дому. Мне мог выпасть другой шанс, и я оказалась бы в другом месте, я стала бы другой. Откуда возникло выражение «место под солнцем»? Мой разум оперирует понятиями «добрая воля» и «случайное происшествие», но моё глубинное внутреннее «я» склоняется к роли судьбы. Я здесь потому, что выкарабкалась из окна в ту ночь, в четырёхлетнем возрасте.

Созрели все фрукты под великим средиземноморским солнцем. Я приехала в самом начале лета, в сезон вишен, и вот пришла пора жёлтых персиков. Вдоль римской дороги к Сант-Эджидио мы собираем самую божественную ягоду на свете — крошечную дикую землянику, которая сверкает, как драгоценные камни, на тонких веточках под зазубренными листьями. Потом наступает время белых персиков с бледной ароматной плотью. Когда съешь персиковое мороженое, готов пуститься в пляс. Потом сливы, все сорта: мелкие круглые золотистые, мускусные тёмно-фиолетовые, светло-зелёные — крупнее, чем мячи для гольфа. Начинают привозить виноград из далёких южных регионов. Созревают некоторые сорта красных яблок, а затем и первые груши. В августе набухают фиги, но своей зрелости они достигнут только в сентябре. И наконец созревает ежевика.