Канта Ибрагимов - Дом проблем

Первым делом Ваха пошел к дому Правительства; здесь митинга уже нет, зато остались грязь, вдоль Сунжи на набережной еще палатки стоят, в котлах колхозное мясо варится, а вокруг какие-то обросшие люди снуют. Много не местных, словно в чужой город попал, и Ваха направился к Дому политического просвещения.

Ваха был потрясен: столько людей, все они не городские и почти все по одежде религиозные деятели. Благо, что розы уже отцвели, — это осень во всех отношениях — клумбы затоптаны, небольшой фонтанчик превращен в большую урну, даже вода в нем пожелтела. А более всего жаль березки — одна уже как-то перекошена, и листья на ней как были зелеными, так и застыл их цвет.

«Отсюда надо бежать», — подумал Ваха, как его почти что схватили:

— Мастаев, герой революции, Мастаев! — закричали кругом. Его чуть не на руках повели к мраморным ступеням, и только теперь он заметил, что на крыше уже не алый флаг СССР, а какой-то темно-зеленый, а там, где «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», слово «пролетарии» грубо замалевано и поверху — «мусульмане». Стеклянные двери разбиты, и там, где некогда Мастаев ни видел ни души — вход, теперь вооруженная охрана. Правда, в фойе немноголюдно, но уже нет Маркса, Энгельса, Ленина, зато появился портрет нового лидера Чечни — председателя-генерала. А вот «Общество «Знание» этому обществу, видать, тоже не нужно, трафарет валяется на полу, уже разбит. А там, где было написано «Знание — сила», вместо «Знание» нарисован автомат. Зато сохранен «Отдел агитации и пропаганды», но и тут новшество — переписали «Ислама». Именно в этот отдел препроводили Ваху; оказалось, не зря — там находился Кныш в окружении по-религиозному одетых людей, пьет чай:

— О! Кого я вижу! — Митрофан Аполлонович бодро поднялся. — Вот наш страдалец за свободу и революцию!

— Сколько здесь людей? — первое, что пришло, брякнул Ваха.

— Да-да, — обнял Кныш гостя. — Дом политпросвещения всегда был в трудах, мы готовили эту поросль.

— Здесь готовили духовенство? — недоумевает Ваха. — Мусульманское?

Все покосились в его сторону.

— Мастаев?! — лишь от этого возгласа Ваха понял, что Кныш чуточку подшофе. — Дом политпросвещения давал, дает и будет давать знания всем, вне зависимости от вероисповедания, так как Бог един! Правильно я говорю? — с некой издевкой Кныш обратился к рядом стоящему мужчине, по форме и бородке вроде мулла.

— Истину глаголите, — больно чисто на русском ответил мужчина.

— Вот так! — вознес палец Кныш. — «Когда кругом со страшным шумов и треском надламывается и разваливается старое, а рядом в неописуемых муках рождается новое, кое у кого кружится голова, кое-кем овладевает отчаяние, кое-кто ищет спасения от слишком горькой подчас действительности под сенью красивой, увлекательной фразы». Кто так метко сказал?

— Э-э, наверное, Ленин, — стушевался бородатый мужчина.

— Правильно. Вождь! ПСС, том 36, страница 78, — и тут Митрофан Аполлонович запел. — Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная — матушка-Русь!.. А это откуда? — пронзительным взглядом он обвел мужчину и Мастаева — оба молчали. — Неучи! Это Ленин, там же, а статья называется актуально — «Главная задача наших дней». И не думайте, что Ленин будет предан забвению, он будет в ряду пророков! А вы, недоумки, в это не верите. Кстати, Мастаев познакомься, — Кныш невнятно назвал фамилию человека с бородкой, — проректор исламского университета.

— Как?! Вы ведь обещали муфтия, — чуть возмущенно выдал мужчина.

— Слабо учился. На муфтия знаний маловато. Даже основные труды не знаешь.

— Так я ведь более на Коран налегал.

— На что ты налегал я знаю. И за это скажи спасибо. Пошли, Мастаев, лучше, чем «Общество «Знание», в мире нет.

Когда они спускались по лестнице и потом по большому фойе, Кныш шел по-хозяйски, даже вальяжно, и все перед ним расступались.

— Вот, смотри, — он ткнул ногой трафарет «Общество «Знание», — только на сутки в Москву слетал — все разнесли, варвары. Им знания не нужны, а ведь общество без знаний — погибель!

— Вы их так воспитали. — ляпнул Мастаев.

— Но-но! Воспитывает семья и школа, а мы, по мере надобности, направляем. Заходи.

В «Обществе «Знание» чемоданное настроение — все упаковано; какие-то многочисленные коробки, даже сундуки, аккуратно сложенные картины, бюсты классиков марксизма-ленинизма, перевязанные тома собраний сочинений и столько всего, и тут же газета «Свобода» — Мастаев взял, — его портрет и крупно: «Партократы-коммунисты хотели опорочить честное имя патриота-демократа-мусульманина-редактора «Свободы» слова и дела Мастаева В. Г.!»