Айрис Мердок - Лучше не бывает

Письмо Кейт было таким:

«О, мой дорогой Джон, как я скучаю по тебе, кажется, еще сто лет надо ждать, когда наступят чудесные выходные. Мне неприятно думать, что ты совершенно одинок в Лондоне без меня, но скоро мы снова соединимся. Ты — моя собственность, ты знаешь, а у меня развито чувство собственности! Я требую своих прав! Не будь вдалеке от меня долго, мой милый, поторопи день и час. О, как это чудесно, Джон, говорить с тобой о любви и знать, что ты чувствуешь то же самое! Люблю, люблю, люблю. Твоя Кейт. P. S. Вилли Кост шлет привет и тоже надеется повидаться с тобой».

Письмо Джессики содержало следующее:

«Мой любимый, мой любимый, мой Джон, это мое обычное ежедневное послание, в котором я хочу сказать, что люблю тебя до самозабвения. Ты был таким бесконечно милым вчера, после того как я была такая ужасная, и ты знаешь, как я невыразимо благодарна тебе за то, что ты остался. Я лежала потом на постели целый час и плакала — от благодарности. Разве мы сможем спрятаться от нашей любви? Хочу уверять тебя в моей любви каждый день. Конечно, у нас есть будущее. Твоя, твоя, твоя Джессика».

О, Боже, сказал Дьюкейн про себя. Как бы он не хотел, чтобы девушки прочли эти письма. Невозможно объяснить экстатический темперамент Кейт Джессике, или, наоборот, растолковать Кейт, что Джессика живет в мире фантазий. Письмо Кейт звучало, как записка от любовницы. Джессика будет уверена, что он лжет, а он не сможет перенести этого. Он мог перенести разлуку с Джессикой, но едва ли он сможет перенести, если она будет думать о нем плохо. А письмо Джессики было еще более выразительным. Возможно, он попытался бы исповедаться перед Кейт, но романтическое очарование их отношений будет разрушено, и Кейт, конечно, почувствует себя обманутой. Поверит ли она ему до конца в любом случае? У них все будет по-другому отныне. Дьюкейн с ужасной ясностью видел, что ничего нельзя поделать. Он не мог заключить сделку с Мак-Гратом, это была бы непереносимая и неверная ситуация. Оставалась одна надежда — припугнуть его.

— Поймите же совершенно отчетливо, Мак-Грат, — сказал Дьюкейн, — что я не пойду на ваше дьявольское предложение. Я не собираюсь платить вам ни пенни. И если вы пошлете эти два письма двум молодым дамам, я сразу же пойду в полицию и обвиню вас в вымогательстве. Не думаю, что вам придется по вкусу долгое пребывание в тюрьме.

— Ах, бросьте, бросьте, сэр, — сказал Мак-Грат, — его вялое лицо расплылось в жеманной улыбке. — Не думаю, что вы так и сделаете. А если бы вы сделали так, сэр, я бы просто продал эту историю в газету. И обе молодые дамы будут так потрясены!

— Вы настоящий негодяй, — сказал Дьюкейн.

— Не надо. Не надо. В конце концов, сэр, как мужчина мужчине — у вас столько преимуществ передо мной. Почему ваши интересы важнее моих?

Дьюкейн думал: мне нужно выиграть время. Он не станет посылать письма, пока у него есть надежда получить деньги. Я должен просто объяснить все Кейт и Джессике, подготовить их. Но как я смогу? Он сказал Мак-Грату:

— У вас выигрышная позиция, не отрицаю, Мак-Грат. Примите мои поздравления по поводу вашей сообразительности. Я обдумаю ваш проект. Мы должны прийти к какому-то соглашению, имея в виду, что ваши запросы довольно умеренны. И предупреждаю, что если вы перестанете быть умеренным, я сразу же обращусь в полицию. Но мне нужно время, чтобы все обдумать. Зайдите ко мне опять дня через два или три.

— Спасибо, сэр, спасибо, — сказал Мак-Грат. — Я знал, что вы будете разумны и спокойны. Могу ли я надеяться на маленькое вознаграждение, не принуждая вас ни к чему впоследствии, а просто — в знак нашей дружбы.

— Сомневаюсь в нашей дружбе, сказал Дьюкейн, — но вот возьмите два фунта.

— О, благодарю, благодарю вас. И позвольте напомнить, сэр, если осмелюсь сказать — есть еще один пункт — вы знаете мою жену Джуди, мы понимаем друг друга, мы с Джуди. А Джуди — добрая девушка, если посмотреть философски, и Джуди вы очень понравились, сэр, и если вы захотите…

— Как вы осмеливаетесь говорить со мной о вашей жене таким образом! — закричал Дьюкейн. — Убирайтесь вон! Вон! — он бросился к двери и открыл ее.

Файви быстро отпрыгнул и попытался сделать вид, что вытирал стол в холле.

— Послушайте, вы! — кричал Дьюкейн. — Сейчас же вон, Мак-Грат!

— Ладно, ладно, сэр, но я вернусь, как мы договорились, — пробормотал Мак-Грат, поспешно выходя в холл. Он на мгновение остановился перед Файви, и они посмотрели друг на друга, как две собаки. Затем он выскочил из дверей.