Карин Альвтеген - Предательство

Несчастье произошло в июле. Обвиняемая и Ребекка, проживавшая попеременно то с отцом, то с матерью, отправились отдохнуть на небольшой морской пляж в Апельвикене. Женщина осталась на берегу, в то время как восьмилетняя девочка, которая, по словам родителей, легко могла проплыть 5-15 метров, захотела искупаться. Женщина утверждает, что как обычно проинструктировала девочку не заходить глубже, чем «по пояс», и, поскольку на этот пляж они приехали не впервые, девочка понимала, о чем идет речь. Женщина неоднократно повторяла, что все время держала ребенка в поле зрения. В то время как бывший супруг обвиняемой данное утверждение опровергал:

— Она лжет. Я несколько раз звонил ей на мобильный, но номер был постоянно занят. Кроме того, есть свидетели, которые видели, как она уходила к машине, чтобы что-то оттуда взять.

Прокурор зачитывает список разговоров женщины, предварительно полученный от ее мобильного оператора, что подтверждает правдивость слов мужчины. Юлия Бекстрём, адвокат обвиняемой, утверждает, что подзащитная могла наблюдать за ребенком, даже разговаривая по телефону, и не могла предвидеть, что именно в тот день, когда случилось несчастье, на этом участке побережья будет такое сильное подводное течение. Кроме того, автомобиль был припаркован таким образом, что девочку можно было видеть даже оттуда. Обвиняемая описывает, как девочка неожиданно скрылась под поверхностью воды и как сама она обежала и поплыла, преодолевая, как ей казалось, очень сильное течение. Все попытки вернуть ребенка к жизни оказались тщетными.

— Это несчастный случай, — тихо уверяет женщина.

Главный прокурор Торстен Викнер также не верит в то, что двадцатисемилетняя женщина намеренно подвергала ребенка опасности. Но преступление, повлекшее за собой чью-то смерть, можно совершить и неумышленно.

— Девочка погибла в результате халатности обвиняемой, — утверждает прокурор, то и дело возвращаясь к телефонным разговорам женщины. — Ребенок находился далеко в воде, а женщина сидела на берегу и разговаривала по телефону.

Обвинения в адрес двадцатисемилетней женщины разделили Варберг на два лагеря. Одна сторона, к которой относятся родители и сотрудники детского сада, в котором работает женщина, отмечают ее исполнительность и заботу о детях; в то время как другая сторона начала очернительскую кампанию, скорее напоминающую травлю. Особо болезненно, по словам адвоката обвиняемой, та воспринимает слухи о том, с кем именно она говорила тогда по телефону.

Оглашение приговора состоится в четверг.

Эва подняла глаза и снова посмотрела в окно перед собой. Сидела, не двигаясь и пытаясь определить возникшее чувство. Она нашла то, что искала, и даже больше. Но вместо того, чтобы радоваться, она вдруг на мгновение отступила от раскрывшегося перед ней мрака и посмотрела на себя. Как будто тень прежней Эвы попыталась пробиться к ней, чтобы предупредить.

Теперь подумай хорошенько.

Она снова посмотрела на экран.

Что посеешь, то и пожнешь.

Она поднялась, вышла в кухню, открыла холодильник и снова закрыла его, забыв, за чем пришла.

Потом взяла с кухонного стола беспроводной телефон и позвонила в справочную:

— Мне нужен суд Варберга. Соедините, пожалуйста.

Звуки перебираемых клавиш и сигнал.

— Суд Варберга. Мари-Луис Юханнесон.

— Здравствуйте, меня зовут Эва, я хочу узнать приговор по одному из дел, которое слушалось в ноябре две тысячи первого года.

— Пожалуйста, назовите регистрационный номер.

— Я его не знаю.

— Мне он нужен для того, чтобы найти приговор.

— Как его можно узнать?

— А что за дело вас интересует?

— Утонувший ребенок, восьмилетняя девочка, в ее смерти обвинили жену отца ребенка.

—А, это. Ее оправдали, это дело я могу найти и без номера.

— Спасибо, не нужно. То есть ее оправдали, да?

— Да.

— Спасибо.

Она отложила телефон в сторону и открыла холодильник, снова не понимая зачем. Закрывая его, вдруг поймала взгляд Акселя на фотографии, прикрепленной магнитиком к двери холодильника. Вспомнила, как он говорил, что изображает динозавра. Да, что-то есть.

Голубые невинные глаза, верящие всему, что видят.

Убежденные в том, что все люди добрые и говорят только то, что думают. Такие как, например, его любимая воспитательница. Которой он слепо доверяет, она ведь целыми днями печется о его благополучии, хотя на самом деле занята тем, что разрушает весь его мир.

И мысль о том, что именно сейчас Хенрик, вполне вероятно, думает, как бы сделать эту благодетельницу новой приходящей мамой для Акселя, резко пресекла внезапно напавшее на Эву самоосуждение. Ни за что в жизни. Мало того, что он без ее ведома решил отобрать у нее половину детства Акселя, так в добавок к этому ей придется позволить сыну каждую вторую неделю жить под одной крышей с этой дрянью. Никогда! Хенрик пусть живет где и с кем хочет. Но Аксель останется только с ней, и она этого, ей-богу, добьется.