Джин Стаффорд - В зоопарке

Джин СТАФФОРД (Jean STAFFORD), 1915-1979. Американская писательница, лауреат Пулитцеровской премии 1970 года за сборник рассказов. За рассказ "In the Zoo" (В зоопарке) ей в 1955 году была присуждена премия О. Генри. Практически неизвестна русскому читателю. Действие двух публикуемых рассказов – трагического и иронического – протекает в полувымышленном городке Адамсе на Среднем Западе США. Их темы – душевная травма и становление характера девочки-подростка.

Джин СТАФФОРД

В ЗООПАРКЕ

Перевел с английского Самуил ЧЕРФАС

Jean STAFFORD, In the Zoo

В томящем зное горного июльского полдня слепой белый медведь, тяжко по–старчески всхлипывая, медленно и безостановочно водит головой. Глаза у него голубые и широко открытые. Никто рядом с ним не останавливается, и лишь старик–фермер, подытоживая положение бедняги, бросает на ходу с жестокой ухмылкой:

— Спета значит твоя песенка, старина.

Отчаявшись во всем, медведь понуро сидит на камне посреди бассейна — шерсть на ляжках у него пожелтела, на подушечках громадных передних лап налипли башмаки грязи.

Справа от медведя примерная семья гризли: папа, мама и два малыша весеннего помета: они или кувыркаются, как клоуны, или спят. Сосед слева — медведь по кличке Кланси, безудержный наглый бахвал, необузданный хам и громила. Он со всеми запанибрата: рявкая и громыхая, носится взад и вперед перед толпой мам и детишек, порой останавливается, исторгая из громадной сероязыкой пасти поистине вулканический рев. Если бы предстал он вдруг в человеческом облике, быть бы ему субъектом деятельным и энергичным: ни дать ни взять, футбольный тренер, а, скорее всего, партийный трибун — так и кажется, что сейчас заметишь на дереве его черную шляпу, а сам он задымит сигарой.

У старца есть и другие, не являющие столь резкого и печального контраста соседи. За газоном усыпанной мусором пучковатой травы собрались на совещание обезьяны. Они ищут блох друг у друга в шерсти на груди и шее или ковыряют в носу черными, длинными, тонкими пальцами, или цепляются за трапецию талантливыми хвостами и, раскачиваясь, визжат как оглашенные. Даже в тоске — а у самца орангутанга такой вид, точно он вот–вот покончит с собой — они всего лишь паяцы. Уныние их притворно, потому что не даст им пропасть крикливая поддержка стаи, пугающая проницательность и презрение ко всему вокруг. Их легкомысленная возня лишь для отвода глаз: на самом деле, блудливо поглядывая по сторонам, они внимательно следят и за горемыкой–медведем («Песенка спета, песенка спета!», — злорадствуют они вслед за фермером), и за черным задирой («Душа нараспашку, трепло, балда!», — презрительно заносят они в его досье), и за тупыми мещанами–гризли («Им что — набить брюхо и дрыхнуть!»).

А еще наблюдают они за двумя немолодыми женщинами, сидящими на скамейке между вольерами — моей сестрой и мной. Мы едим воздушную кукурузу и очень хотим пить. Мы сидим молча, задумавшись.

На раздумье нас навела случайная фраза, брошенная Дейзи пару минут назад.

— Мне этот слепой бедняга, — сказала она, — чем‑то напоминает мистера Мерфи. Сама не знаю почему.

В мгновение ока имя мистера Мерфи переносит нас вспять через все прожитые годы в далекое детство, и сейчас мы молча грызем воздушную кукурузу с аппетитом, который бывает только у детей и совсем не похож на голод. Для нас это даже не еда, а ритуал и священнодействие. В дань нашему сестринству и дружбе я нарушаю молчание и говорю, что в жизни не ела такой прелести. От столь громкого заявления я вдруг чувствую себя гурманкой и какое‑то время стыдливо отвожу глаза от слепого медведя. Сестра не спорит, она просто говорит, что ничего не ела с удовольствием, кроме воздушной кукурузы. Мы еще долго жуем не говоря ни слова, и теперь я знаю, что Дейзи думает о том же, о чем и я, потому что я знаю ее очень хорошо, и знаю, как она похожа на меня: мы обе с грустью вспоминаем мистера Мерфи, бывшего когда‑то нашим единственным другом.

Зоопарк находится в Денвере, городе равно безразличном и для меня, и для сестры, потому что здесь мы лишь делаем пересадку. Раз в два года я гощу у нее, и она, по обыкновению, провожает меня сюда через горы. Тут мы почти ни с кем не знакомы, а, бывая лишь от поезда до поезда, имеем о городе самые отрывочные представления: знаем только бюро Берлингтона, пару ресторанов и гостиниц, вокзал, и вот с сегодняшнего дня — зоопарк.

Но стоило лишь Дейзи произнести имя мистера Мерфи, как наше пребывание в Денвере становится чисто физическим: мыслями и сердцами мы переносимся на пятьдесят миль к северу, в Адамс, и у нас перед глазами возникают залитые белым солнцем улицы этого мерзкого городка, скверы, деревья, мостики, эстрада в унылом парке, две дороги: одна на запад — в горы, а другая на восток — в степь, множество уродливых церквушек, школа, похожая на буханку хлеба, колледж, где мы ни разу не были и лишь мимоходом видели его строгие, опутанные вьюнком здания.