Рассел Хобан - Лев Воаз-Иахинов и Иахин-Воазов

— Чего ты хочешь от меня? — спросил он.

— Поговори со мной. Будь со мной. Будь со мной , а не с одной моей частью.

— О Господи, — простонал Воаз–Иахин. Она была права. Он был не прав. Он никогда не хотел быть с ней . Он просто почувствовал, что она не возражает, а ему нужна была девушка, к которой можно было бы прижаться, просто кто‑то без имени. Но у всех были имена. Он проклял свое новое знание. Он знал эту девушку всего несколько дней, и за это короткое время он успел понаделать столько ошибок, сколько иные не сделают за всю жизнь. У него возникло чувство, что они с ней в одной связке на холодном отвесном склоне. Невыносимая усталость овладела им.

— Что? — встревоженно спросила она, глядя на него. — Что случилось?

Воаз–Иахин глядел в потолок, вспоминая Лилу и первую ночь с ней на крыше, яркие звезды, ощущение того, что тебе просто хорошо, и ты ничего не знаешь. Лев вошел в его сознание и тут же пропал, оставив вместо себя пустоту, что понуждала его идти вперед.

— Чем ты хочешь заниматься? — спросила девушка. — В смысле, не сейчас. Вообще, в жизни.

Чем я хочу заниматься ? — повторил Воаз–Иахин про себя. Я хочу отыскать своего отца, чтобы сказать ему, что мне не нужна его карта. Карьерой это не назовешь.

— Черт, — произнес он вслух.

— Да ты интеллектуал, — отметила девушка. — Настоящий мыслитель. Попробуй выразить себя через слова, так, для новизны.

— Я не знаю, чем я буду заниматься, — выдавил Воаз–Иахин.

— Ты ужасно интересный человек, — заключила девушка. — Такие интересные личности не каждый день попадаются. Расскажи мне о себе. Побывав в постели, пора бы и познакомиться. Ты вообще хоть чем‑нибудь занимался? Писал стихи, к примеру, или рисовал? Играешь ли ты на каком‑нибудь музыкальном инструменте? Я пытаюсь вспомнить, почему я согласилась переспать с тобой. Ты был красивый и произнес хорошие слова. Ты сказал, что ищешь своего отца, который ищет льва, а я сказала, что львы вымерли, а ты сказал, что есть один, и есть колесо, а я сказала, что это так красиво, и все, что потом ты захотел сделать, был простой трах.

Воаз–Иахин был уже на полу и одевался.

— Я играю на гитаре, — сказал он. — Я начертил скверную карту и потерял ее, а потом я начертил другую. Как‑то раз я сделал копию с фотографии льва. Я никогда не писал стихов. И картин никогда не рисовал.

Он был зол и в то же время чувствовал, как со словами его непостижимым образом наполняет гордость. В нем было что‑то ненавеянное стихами и картинами, нечто неизвестное, недоступное, но и не преуменьшенное, неприкасаемое, ждущее своего открывателя. Он попытался открыть это, но нашел одну пустоту, был пристыжен, смирился, раскаялся в своей краткой гордости, покачал головой, открыл дверь и ступил в коридор.

Прикрыв за собой дверь, он увидел, что к нему приближается отец девушки. Его лицо было очень красным. Он остановился перед Воаз–Иахином, и тот увидел, что лицо дергается его вместе с очками и бородой.

— Добрый вечер, сэр, — приветствовал его Воаз–Иахин, хотя на дворе была глухая ночь. Он попытался обогнуть его, но тот заступил ему дорогу. Он был мал ростом, не выше Воаз–Иахина, однако Воаз–Иахин чувствовал свою вину и знал, что выглядит соответственно.

— Добрый вечер, сэр! — передразнил его отец девушки с ужасающей гримасой. — Добрый вечер, отец номер такой‑то девушки номер такой‑то. Именно так. Легко и гладко.

Перед Воаз–Иахином возникла морская карта со всеми ее островами и портами. Если его высадят в ближайшем порту по жалобе одного из пассажиров, ему придется искать другой корабль, других людей с их жизненными историями, которые изведут его новым тяжким знанием. Все его карманы были точно набиты огромными светящимися картофелинами ненужного знания. Как бы он хотел, чтобы его путешествие подошло к концу, чтобы ни с кем не разговаривать хоть бы секунду.

— Извините меня, сэр, — произнес он. Но отец девушки продолжал загораживать ему дорогу.

— Кто ты такой? — задал он вопрос. — Должно быть, жизнь для тебя — это череда девушек, иногда прерываемая взрослой женщиной, которая платит тебе за твои услуги. Сейчас ты — официант на лайнере, завтра будешь околачиваться где‑нибудь на пляже. Подумай, ведь через твои руки проходят дочери, отцы которых часами простаивали на ногах, когда те болели, выслушивали их неприятности, желали им всего самого лучшего. И тут — ты с твоим смазливым личиком, ясными глазами и длинными волосами.