Марта Кетро - Вдохнуть. и! не! ды!шать!

Марина хмыкнула и свернулась калачиком. Ларе строго посмотрел на нее и, не выдержав, заржал как лошадь. Ей немного хотелось устроить бой подушками, но лежать не шевелясь было все же приятнее.

— Вечером пойдем гулять? — позвала она после паузы.

— Никогда не понимал, что это значит «ходить гулять», — ответил швед. — По мне — это как пойти в туалет и ничего там не сделать.

Ларс разговаривал по телефону с хозяином квартиры. Она потянулась и прислушалась. До нее донеслось: «Yes. Everything is ok. Everything except water. 1 have problems with water. 1 have brown water. The water is brown in my bath. Yes. Yes. Yes, please».

Вода из крана шла и вправду коричневая. Ларе недовольно запрудил раковину по самый край и принялся намыливать вчерашние тарелки. Затем объявил, что голоден.

— Я люблю готовить вместе, — приговаривал он, обжаривая томаты. — Это весело. Порежь, пожалуйста, хлеб.

Повиновавшись, Марина нежно поглядела ему в спину. Не то чтобы она примеряла шведа в мужья — это было бы совсем глупо. Но она все же немного фантазировала. Нет, даже не так. Скорее играла в фантазии.

Маленькие аккуратные улочки. Чистые. Очень Чистые! Красные крыши. Черепичные, разумеется. Океан неподалеку, причем у них есть яхта. Воскресным утром Ларе ест хлебцы, йогурт, сыр. А может, и булочку с повидлом. Но не более. Неуловимый дух Икеи и стеклопакеты в окнах. Этаж последний, поэтому, когда Карлсон сидит на крыше, свесив ногу, в окне болтается его крупный башмак.

Что-то типа того.

Гулять они все же пошли. Марина вспомнила, что когда влюбленные гуляют, им надо непринужденно болтать.

— А шведы и финны — это не одно и то же? — непринужденно сболтнула она и почувствовала, что попала в точку.

— О, — отчетливо оживился Ларе, — нет. Мы очень, очень разные!

— Например?

— О… — снова сказал Ларе и язвительно задумался. Было видно, что больше всего в английском ему недостает ругательств.

Подумав, он сказал:

— Финны не то чтобы не любят работать. Они работают, но очень медленно. Они не то чтобы ленивые. Но они очень, очень медленно работают. Финны считают: вот есть деньги, которые я в этой жизни смогу заработать. Я не заработаю меньше и больше не заработаю. Так зачем торопиться?

— А норвежцы? — еще более непринужденно спросила Марина.

— А! Норвежцы! — раздраженно отрезал Ларе. — Они сидят и торгуют нефтью. Норвежцы считают, что, раз у них есть нефть, им можно и вовсе не работать!

И он снова задумался. Затем добавил:

— Они не то чтобы ленивые. Просто у них теперь есть нефть, и им этого достаточно.

Ресторан «Зеленое ухо» помещался в полуподвале, на углу, противоположном гостинице Астория, прямо на Исаакиевской площади. И тем не менее это был плохой ресторан. Официант подошел через 10 минут, с заискивающим видом подал меню и исчез. Меню оказалось дерзким. Марине запомнилось горячее блюдо «Заморочка» и десерт под названием «Все там будем». Для тех, кто робеет и теряется, имелись комплексные обеды. Один назывался: «Обед крутого мужика», другой: «Кушанье кокотки».

Прошло полчаса; официант продолжал виновато мелькать, пробегая мимо и будто безмолвно умоляя не замечать его. Лицо Ларса меняло один бледно-мраморный оттенок на другой. По той последовательности, с которой они чередовались, можно было догадаться, что он не просто раздражен, но, пожалуй, даже близок к гневу.

«Shall we go away?» — изящно повернувшись к Марине, спросил он с расстановкой. Вопрос, в сущности, ответа не требовал: искать другое место было некогда, самолет через три часа. Jlapc заказал русские блины по-фински. Выяснилось, что это три блина на большом квадратном подносе. По периметру подноса маленькие фарфоровые баночки, сильно напоминающие изоляторы, неведомо как похищенные с высоковольтной линии. В первой баночке оказалась сметана. Во второй — рубленые крутые яйца. В третьей маслины. В четвертой — перья укропа, в пятой — репчатый лук и в шестой — красная икра. Ларе вооружился столовыми приборами: на его лице ясно прочитывались следы внутренней борьбы между голодом и гадливостью. Марина тоже напряглась: как это есть, было неясно.

Ларе начал с укропа. Ловко и методично подцепил его концами ножа и вилки и откинул прочь на край подноса со словами: «This is for horses». От оливок он избавлялся не торопясь, по одной, как бы смакуя процесс. Их оказалось пять. При этом он проговорил: «This — is… un — eat — able».

Зрелище завораживало. Марина чувствовала себя легавой на болоте: зачарованно и беззастенчиво она пялилась в Ларсову тарелку, забыв про свою. Мысленно она уже сделала стойку на репчатый лук, и кроме того ей было любопытно, как швед поступит с икрой. Каково же было ее изумление, когда оказалось, что ей уготована совсем иная судьба. Все так же не расставаясь с ножом и вилкой, Ларе изловчился и навалил все содержимое луковой чашечки в чашечку со сметаной. Икру — туда же. И, воняя луком, съел все это.