Дэниэл Вудрелл - Зимняя кость

Он произнес:

— Если тебе есть что сказать, деточка, лучше говори сейчас.

В голосе его были занесенные кувалды и длинные тени.

Ри чувствовала, как жжет моча, высыхающая у нее на ногах, извержение погуще хлюпало в трусах. Из-под крыши на них смотрели голуби.

Пахло пропитанной потом кожей, рассыпанным кормом, испуганными телятами. Ри отвернулась в сторону, выблевала кровь и обед — примерно в помойное ведро, только шире. Затем только, посмотрела на Тумака Милтона — женщины и прочие шляпы от дверей подошли, сгрудились за ним. Узнала Малыша Артура, Паука Милтона, Хлопка Милтона, Охламона Лероя и одного из Бошеллов, Сонного Джона.

Говорила она тихо и головы не поднимала, слова охромели от брызг мокрого и красного, медленно ковыляли изо рта. Она сказала:

— У меня два братика младших, которые себя не прокормят… пока. Мама болеет, и она всегда… будет болеть. Совсем скоро законники у нас дом отберут, а нас вышвырнут… жить в чистом поле… как собак. Как собак, блядь. Одна надежда сохранить дом — это… мне доказать надо… папа умер. Кто бы его ни убил, мне не надо… знать… такого. Мне это вообще никогда знать не надо. Если папа неправильно сделал, он заплатил. Но я не могу вечно тащить обоих… пацанов этих и еще маму… без… дома никак не получится.

Слова ее встретили молчанием — электрическим мигом полной тишины, потом Тумак Милтон встал, пошел из амбара. Миссис Тумак и двое мужчин ушли с ним. Остальные вновь потянулись к дверям, перешептываясь. Закуривали, говорили что-то смешное. Толпа хмыкала смешному, которое не доносилось до нее, а в ушах только уродливо и громко ревело. Меган ходила в бахроме толпы и пару раз вроде как даже, наверное, кивала в сторону Ри.

Ри откинулась на пол амбара, чуя жалкое чваканье собственных выбросов, смотрела вверх. Голуби на стропилах до ужаса притихли. К потолку сеновала снизу были прибиты вывески стародавних аукционов, и Ри на них пялилась, но они не желали висеть смирно и дать прочесть, что же на них продается. Она почувствовала, как в животе что-то грубо бултыхается, и перекатилась на бок сблевнуть, но не смогла. Из уголка рта потекла струйка крови — в ухо, и Ри стало интересно, так ли и папа ее лежал на боку, или он умер в какой-то другой позе.

Гончая снаружи опять загавкала, мужчина в дверях сказал:

— Кто это еще там прется под такие фанфары?

Малыш Артур спросил:

— А грузовик зеленый?

— По-моему, да.

— Ай, блядь, — это Слезкин тогда. Слезка ейный дядя, кто его, нахер, звал?

Мужчина ответил:

— Этого я не знаю, но мне нужно кой за чем в машину сбегать. Не буду ж я тут голый стоять, когда этот ебила сюда зайдет и увидит ее там без памяти.

Ри села, а одна женщина подошла к ней на пару шагов, прошипела:

— Вот посмотри, что ты наделала!

Хлопнула дверца грузовика, Ри услышала вкопчивые шаги по гравию.

Малыш Артур произнес:

— Эй, Слезка, чего…

— Где она?

— Ты только не дергайся.

— Она там?

Женщины и мужчины в шляпах расступились перед Слезкой. Правая рука у него была глубоко в кармане драной кожаной куртки. Из-за спины светило солнце, поэтому лицо смазывалось его же тенью. Голова была непокрыта, а глаза быстро перемещались по толпе. Он сделал несколько шагов к Ри, остановился резко.

Малыш Артур сказал:

— Ей говорили, мужик, а она не послушала.

Казалось, Слезка стал выше ростом, когда посмотрел на Ри, но лицо у него не изменилось.

Взгляд задержался на ее голове, на ногах, на свежей и подсохшей крови, нитями полосовавшей ей щеки, подбородок и шею. Он повернулся к Малышу Артуру, расставил пошире ноги:

— Ты ее бил?

Малыш Артур обвил себя рукой, дотянувшись до копчика. Рубашка у него встопорщилась, когда он положил руку на ремень. Ответил:

— А что сделаешь, если да?

— Скажи «да» — сам увидишь.

В амбар опять протопала миссис Тумак, подошла ближе, размахивая руками:

— Да он ни в жисть! Эту чокнутую ни один мужик тут не трогал!

— Мужики нет?

— Я сама ей прописала.

Слезка сказал:

— Ты б ни за что сама ей так не прописала.

— Мы с сестрами, они тоже тут были.

Толпа опять стала расступаться и кого-то пропускать, в амбар вернулся Тумак Милтон. Охламон Лерой и Сонный Джон шли рядом, у обоих в руках охотничьи ружья дулами вверх, пальцы у спусковых крючков. Тумак Милтон шагал без колебаний и остановился, когда до Слезки было уже подать рукой. От его быстрого шага зашевелилась амбарная пыль, встала в воздухе волной взвихрившихся соринок. Он посмотрел прямо в глаза Слезке, произнес: