Дэниэл Вудрелл - Зимняя кость

Ри сказала:

— У нее дом желтый, у самой дороги, вот. По-моему, где-то недалеко. Красивое такое местечко. Погоди — сверни-ка сюда.

— Ты ж вроде говорила, желтый.

— Перекрасила, наверно.

По всему переду двора у Эйприл Данахью шел штакетник, отгораживал подъездную дорожку. Над расчищенной тропинкой высилась заплетенная розами беседка, в окнах ярко горел свет. Сам же дом теперь был обычным белым, с зелеными ставнями. Вдоль стен на корточках росли корявые вечнозеленые кусты. На дорожке стояли маленькая легковушка и длинный грузовик с названием компании на борту. У двери висел колокольчик — звенел он четырьмя нотами.

На крыльце зажегся свет, дверь приотворилась. На Эйприл было черное платье без талии до лодыжек, а на поблескивавшей цепочке висели очки. Длинные светлые волосы упруго завиты, легкая улыбка. Она спросила:

— Это же?..

— Ри. Это я.

— Ты подстриглась!

— Надоело, что до попы болтаются, мешают все время.

— А мне так нравились эти твои буйные патлы. Я их просто обожала.

— Вам же каждый вечер не приходилось из них листья граблями вычесывать, как мне. Ну и с весны к тому же они все равно опять здорово отросли. Эйприл, это моя подруга Гейл Локрам, а это ее мальчик, Нед.

— Ты все забываешь, я теперь Гейл Лэнган.

— Ой, опять выскочило — она замуж вышла. За Лэнгана.

Эйприл ответила:

— Замуж — это хорошо, раз младенчика себе завела. Я так по-прежнему считаю. Мои два цента, в общем. Ну так заходите ж, сядем все.

— Я папу ищу.

— Я так и догадалась.

Дом у нее был несравнимо приятнее всех, куда Ри до сих пор впускали. Все стояло там, где ему и полагалось стоять, было чистым. Мебель недешевая, вокруг камина встроены изящные книжные шкафы, много маленьких особых штришков. У стены — резной деревянный комод, на нем выставлены хрупкие фигурки из дутого стекла, множества странных расцветок и сложных очертаний. На второй этаж изгибалась лестница, и деревянные ступени у нее сверкали до самого верха. В большой комнате работал телевизор, а над спинкой дивана виднелась мужская голова. Эйприл задвинула двойные двери-гармошку, приглушить звук.

— Ну ты же знаешь, мы с Джессапом видеться перестали уже давненько.

— Я так и думала, но решила, может, вы хоть что-нибудь знаете.

— Ну, боюсь, что, может, и знаю. Интересно… — Эйприл залезла под тахту и вытащила металлический противень, на котором лежали горка травы и трубка. — Для этого мне придется раскумариться, Ри. Потерпи.

Тогда сидеть здесь и выхаживать Эйприл казалось невнятной солнечной песенкой. В голове у нее завелась блажь — и в те дни как раз попросилась на волю. Эйприл все время блевала, и по утрам ее несло, как из сточной трубы, пока однажды она не встала, пошатываясь, и не пошла лечить больных духов этого дома жженым шалфеем — мол, дом выздоровеет, и она поправится. Носила по всем комнатам синий окуриватель с песком и пучком горящего шалфея, дула дымом в углы и дверные проемы, глаза у самой закрыты, губы неслышно шепчут что-то такое, отчего у сил дыма прибавляется молитвенной мощи. Она выкуривала так призраков, чтобы дом излечился от неотступных злостей, и болей, и скверных мыслей, что липли к старым теням, впитавшимся в стены. Она развевала дым, чтобы дом поправился, чтоб сама она поправилась с ним вместе, и, пока в доме воняло свежим жженым шалфеем, здоровье растекалось от стен ей в живот, и на следующее утро ее уже не тошнило и не несло. К полудню она уже сербала водку из кофейной чашки.

— К бутылке вы по-прежнему прикладываетесь?

— Нет. Нет. Это я бросила. Теперь больше пиво да вот это понемногу.

Трубка обошла несколько раз кругом комнату, мужчина перед телевизором храпел, да и Нед спал. Дым клубился к потолку, стелился спокойным плоским слоем под люстрой. Эйприл сказала:

— Примерно когда его арестовали в тот последний раз, у нас с Джессапом маленький такой огонек опять вспыхнул. А я за несколько месяцев до того с Хьюбертом стала встречаться. Он человек хороший, мы друг другу суждены и все такое, — наверно, только твой папа всегда меня как-то особо возбуждал, поди пойми. Мы с Джессапом друг на друга наткнулись чисто случайно — у форельного места возле Роксбриджа, и он меня развеселил, поэтому на день-другой у нас опять счастье затеплилось, а потом он снова пропал. Какое-то время ни слуху ни духу, а потом, может, три-четыре недели назад останавливаюсь я в «Поилке Крукшенка» на границе штата, а он там сидит пьет. С ним три мужика, на вид потасканнее, чем даже Джессап обычно. Ну и явно не развлекаются они там, не за тем приехали.