Дженнифер Иган - Цитадель

Баронесса: Я вижу, вы держитесь уверенно. Надо полагать, добились в жизни успеха?

Я над этим работаю.

Хм. Так говорят лентяи и глупцы.

У вас с моим отцом нашлись бы общие темы для разговора.

Сомневаюсь.

Дэнни взглянул на часы — не пора ли идти? — но тут же вспомнил, что идти ему некуда, разве что обратно в замок, к Ховарду. От этого он почувствовал себя лишним и никому не нужным, так что неожиданно подвернувшееся общество престарелой баронессы оказалось как нельзя кстати. Она сидела, держа спину идеально ровно, и не сводила с него глаз.

Дэнни: Вы сказали, что этот замок ваш — в каком смысле?

В таком, что я в нем родилась. Мне знаком тут каждый комод и каждый шкаф. И каждый камень. И каждая дверь тоже. А до меня тут жили еще восемьдесят поколений фон Аусблинкеров. Теперь их кровь течет в моих жилах. Они строили этот замок, они в нем жили, сражались и умирали. Их тела обратились в прах, и они стали частью этой земли, этих деревьев. И этого воздуха, которым мы сейчас дышим. Я — плоть от плоти этих людей, они во мне. Они — это я. Мы с замком неразделимы.

Дэнни: Так вы тут родились?

Я выразилась недостаточно ясно?

Нет-нет, все ясно, я просто хотел уточнить… Но на самом деле Дэнни просто удивился, что Ховард ему ничего об этом не сказал. Значит, вы помните, как замок выглядел… раньше?

Не так жалко, как сейчас, уверяю вас. Все было исполнено красоты. Красоты и совершенства.

А потом, спустя много лет, вы вернулись.

Естественно, я вернулась — после кончины моего супруга. А как же иначе?

Ну, то есть… просто переехали сюда — и все?

Да, переехала, наняла рабочих. Замок же был совершенно заброшенный. Я потратила уйму денег на то, чтобы привести хотя бы эту башню в приличный вид. А через несколько лет явились немцы и собрались устраивать тут отель. Они хотели, чтобы я отсюда съехала. Но я сказала им: я никогда не покину замок! Потому что замок — это я. И все мои предки, жившие тут девятьсот лет, это тоже я. А чья это теперь собственность, мне совершенно безразлично. Вот так.

Мысль о нескончаемой веренице поколений чем-то очень понравилась Дэнни. До сих пор ему казалось, что от его приезда в Нью-Йорк до сегодняшнего дня прошло уже столько времени, что невозможно представить эту длинную непрерывную цепочку дней, которые, нанизываясь один на другой, вытягивались в череду лет. Но эта бесконечно длинная, как ему казалось, череда — ничто по сравнению с веками, о которых говорила баронесса. Думать об этом было приятно.

Дэнни: И что немцы?

Разумеется, они пытались выжить меня отсюда. Присылали какие-то повестки и прочие никчемные бумажки, даже приводили полицию. Я перестала их впускать. Боялась, что они уволокут меня в лес и перережут горло. Говорила с ними вот через это окно.

Она с усилием поднялась и направилась к соседнему окну. Дэнни последовал за ней. Отодвинув щеколду, баронесса распахнула узкую оконную створку.

Взгляните вниз, сказала она. Дэнни высунулся наружу. От заката осталось лишь оранжевое пятно над горизонтом. Сад, подобно черному огромному океану, волновался у подножия башни. Снизу плыл сладковатый запах гнили, но к нему примешивалась струя свежести, принесенная ветром откуда-то издалека. Из стены рядом с окном торчал крюк, с него свисала длинная белая веревка, терявшаяся в густой листве.

Дэнни (через плечо): А веревка зачем?

Баронесса: Внизу к ней привязана корзина. Ко мне ведь приходят горожане, приносят еду и все, что мне нужно. Люди постарше еще помнят нашу семью. Когда мне что-то требуется, я пишу это на бумажке, кладу в корзину, и в следующий раз они мне все это доставляют.

Когда Дэнни отступил от окна, прохлада еще какое-то время овевала его лицо, будто он только что умылся. Значит, вы общались с немцами только через окно?

Баронесса: Они стояли внизу, под деревьями. А я им говорила — она наклонилась вперед, чуть не до пояса высунулась из окна и, не успел Дэнни опомниться, резко, по-вороньи закричала в темноту: Я по-прежнему баронесса. Вы можете признавать это или не признавать, но титул существует. Он пережил века. И с этим вы ничего не поделаете!

Ноги баронессы оторвались от пола. От натужного карканья ее коленки подогнулись, туфли соскользнули с костлявых пяток и болтались на одних носках. Дэнни стоял вплотную, готовясь схватить ее за ноги, если она перевесится наружу.

Баронесса продолжала хрипеть из окна: Думаете, с вами говорит всего лишь одинокая старая дама? Ошибаетесь! С вами говорят короли и графы, Карл Великий и Вильгельм Завоеватель, Фердинанд и Людовик Четырнадцатый — все те, с кем я связана корнями.