Наталья Нестерова - Целую ручки

Никаких разминочных бесед. Скворцов с ходу спросил:

— Будете записывать на диктофон?

— С вашего позволения, — Антону ничего не оставалось, как достать тайное записывающее устройство.

— Начинайте, — скомандовал Скворцов.

— Юлия Юльевна, как вы познакомились с Игнатом Владимировичем?

— Что вы имеете в виду?

— Он тебя спрашивает, где вы познакомились, — пояснил вместо журналиста Скворцов.

— В молодежном лагере.

— И как развивались ваши отношения?

Юлия Юльевна растерянно посмотрела на мужа. На этот раз он не пришел ей на помощь.

— Расскажите о впечатлении, которое произвел на вас Игнат, — уточнил Антон.

— Он произвел на меня хорошее впечатление.

— Нельзя ли конкретнее?

— Я не помню.

«Облом, — мысленно запаниковал Антон. — При Скворцове она ничего толком не скажет. Ситуация идиотская: при втором муже вспоминать любовь с первым».

Скворцов, очевидно, пришел к тому же выводу. Он посмотрел на часы и поднялся.

— Оставлю вас. У меня дела. Перед публикацией, — обратился он к Антону, — принесите мне материал для визирования.

— Непременно, — кивнул Антон. И про себя подумал: «Разбежался!»

После ухода мужа Юлия Юльевна не сразу расслабилась. Антону пришлось болтать на посторонние темы, вспомнить свою маму, которая-де прекрасно отзывалась о школьной подруге. Со словами: «Не будем формалистами» — он убрал диктофон в карман, хотя кнопку «стоп» не нажал. Наконец пышечка созрела, и Антон вернулся к вопросу об их знакомстве.

Юлия Юльевна улыбнулась своим воспоминаниям:

— Это было романтично и нелепо. Мы пошли в лес небольшой компанией. Дурачились, смеялись. Я запрыгнула на небольшой пенек, развела руки в стороны и воскликнула: «Какой чудесный день!» Потом спрыгнула. И! Представляете, подвернула ногу. Правда, смешно? Только что восхищалась, а через секунду валяюсь на земле и плачу от боли. Игнат нес меня до лагеря на руках. Сначала вот так, как невесту, — Юлия Юльевна вытянула руки, показала. — А потом он устал, но не соглашался передать другому мальчику. И я перебралась к нему на закорки, обняла за шею, он держал мои ноги. Так и прибыли в медпункт. Там фельдшерица сказала: «растяжение». Но Игнат настоял, чтобы поехать со мной в город, сделать рентген.

— Вывих?

— Настоящий перелом! — возразила Юлия Юльевна. — Гипс наложили, домой отправили. Папа с мамой перепугались ужасно, ведь я такая неловкая была, как слоненок. Игнат меня часто навещал, обязательно с каким-нибудь сюрпризиком-подарочком приходил. Я в молодости очень смешливая была.

Юлия Юльевна постоянно употребляла глагол «была»: в молодости она была смешливая, наивная, неловкая, восторженная. Она говорила не «я удивилась», а «я была удивлена», не «я поразилась», а «я была поражена». Антон иронизировал мысленно: «Была-была, а теперь закончилась?» Все, что поведала Юлия Юльевна о первом муже, Антон назвал бы «пургой» — общие слова, штампы, банальщина. Слащавые до приторности воспоминания Юлии Юльевны были бы объяснимы, знай она о смерти Куститского, но Антон держал язык за зубами. В саге о безоблачных отношениях Юли и Игната лишь рассказ о сватовстве имел драматический нерв.

Юле только исполнилось восемнадцать, она окончила среднюю и музыкальную школы. Родители считали, что замуж ей выходить рано, хотя к Игнату относились доброжелательно. Игнат пришел просить руки Юли в красивом костюме, при галстуке и с букетом роскошных цветов — не для Юли, а для ее мамы. Жених был сдержанно взволнован, как перед ответственным экзаменом. Торжественный настрой Игната польстил родителям Юли, а ее саму привел в трепет — она никогда не видела Игната официальным и по-деловому собранным. Когда Игнат попросил разрешения поговорить с отцом Юли наедине, она почувствовала себя страшно взрослой и важной, не могла удержаться от нервного хихиканья. За что мама шикала на дочь: «Тише ты!» Они обе подслушивали за дверью.

Речь Игната сделала бы честь какому-нибудь положительному во всех отношениях и благородному до мозга костей герою из фильма. Например, адвокату, отстаивающему права сирых и убогих. Юля и ее мама не относились к сирым и убогим, но в конце выступления Игната прослезились.

— Юлий Петрович, я пришел просить руки вашей дочери, — говорил Игнат. — Прекрасно знаю, что Юлечка еще очень молода. Только выпорхнула из школы и торопиться в ЗАГС? На вашем месте я никогда не дал бы на это своего благословения.

— Тогда почему просишь? Может, у вас было?.. — напрягся Юлий Петрович.