Анатолий Андреев - Прототип

— Что же я такого натворил? — вежливо спросил я, пытаясь все же ловить взглядом безмятежные оттенки заката: я сел так, чтобы видеть заходящее солнце, а не людей, его заслоняющих.

— Как что? — всплеснул руками обиженный Григорий. — Ты же с меня списал героя твоего романа «Гармония — мое второе имя». Это же карикатура на меня. Весь город тычет пальцами, все меня узнают.

— С чего ты взял? — спросил я, думая при этом примерно следующее: «Всему городу, родной, ты нужен, как в бане пассатижи».

Ленивое солнце с бледным ананасовым оттенком завораживало меня больше, чем бредни Григория. Город Гродно жил в неторопливом ритме солнца: вот в чем секрет вальяжности горожан, выглядящих все сплошь как туристы. Интересно, есть ли здесь биржа труда? Я бы не удивился, если бы горожане слыхом не слыхивали о подобном учреждении.

— Мне сказали об этом сотрудницы журнала, где был напечатан твой роман. Говорю тебе как другу: Лидку блондинку знаешь? Вот она и сказала.

Я знал только, что Григорий числился в ленивых поклонниках «Лидки».

— Скажи мне: верно, что именно я стал прототипом твоего романа?

— Нет, неверно.

— Признайся, N., что разглядел во мне героя: я тебе все прощу. С тебя пиво — и разбежались. Идет?

— Прототипом моего романа был я; это самый банальный случай во всей литературе, — внятно ответил я, автор. — Можешь рассказать о моем саморазоблачении всему городу. — Не приписывай себе несуществующих достоинств. Писатели, как все пустые люди, имитируют личность, подражают другим. В этом и заключена суть таланта: в имитации. Разве нет? Вы паразитируете на других, на таких, как я.

Возражать дураку, который наловчился выражаться умными словами, — самое тягостное из всех известных мне занятий.

— Я поставлю тебе пиво. Только с условием.

В моем маршальском тоне не было ни намека на капитуляцию.

— Никаких условий. Извинения и пиво в благодарность за мой кроткий нрав.

Наглость пустышки, возомнившей себя романной личностью, превосходила

все мыслимые пределы.

— Ну и черт с тобой. Обойдешься без моего пива.

— Хорошо, я согласен на твои заведомо неприемлемые условия. Ты пользуешься моим незаслуженно хорошим отношением к тебе. К тому же тебе чуждо великодушие. А таланты, заметь, великодушны.

— Условие простое. Я ставлю тебе пиво за то, чтобы ты великодушно оставил меня одного. Немедленно.

— Ты предлагаешь, чтобы я взял твое угощение деньгами?

— Именно. И тут же растворился в нагретом воздухе.

— Тогда это будет два пива.

— В таком случае тебе придется уносить ноги в два раза быстрее.

Солнце не стало дожидаться, чем окончится мой торг с Григорием; оно, презрительно уменьшаясь в размерах, погрузилось за кромку леса и скрылось, с намерением направляя свои остывающие прощальные лучи в сторону от меня.

— Прототип чертов, — выругался я и, чтобы немного взбодриться, заказал себе второй бокал прохладительного напитка.

Когда я допивал бокал (пивной хмель удивительно рифмуется с легкой печалью), в голове моей сложился рассказ, который я и записал тем же поздним вечером, переходящим в ясную ночь, — после того, как проводил свою подружку, раздражительно напоминавшую Мэрилин Монро, легкомысленно впорхнувшую в информационную эпоху на своих умопомрачительных шпильках, очаровательно не выходящих из моды, как и красивая женская ножка. Вот только концовка опуса мне никак не давалась. Смысл никак не хотел становиться объемным, внутренне противоречивым и распирающим форму изнутри, как это положено смыслу в приличном рассказе. Моим мыслям не хватало решающего штриха.

Пустяковый рассказ ни о чем не отпускал меня, и я, уподобляясь классику жанра (я развалился на просиженном диване, копируя расслабленную чеховскую позу; Антон Павлович интеллигентно пялился мне в спину с фотографии, стоявшей у меня на столе, на котором царил толстовский порядок), позвонил своему давнему приятелю, прозаику Кр. Хорошуну, считавшемуся выдающимся экспертом по части чужих шедевров, — очевидно, потому, что сам давно уже ничего не писал, — и поделился с ним своими соображениями.

— Написал рассказ под названием «Прототип». Впервые позволил себе вставить почти реальную сцену. Представляю, как обидится пострел Григорий. Но он сам напросился. Оцени-ка свежим взором, почитай. Кажется, чего-то не хватает, не могу понять чего.

— Отчего же не почитать? Почитаем, вникнем, оценим, — мастито бубнил экс-профи, явно кого-то напоминая своими дурацкими тягучими интонациями. — Почитаем, отчего же не почитать…