Алан Милн - Двое

У Реджинальда не было политических взглядов. Существует не менее миллиона избирателей, полностью лишенных каких бы то ни было политических взглядов. Это дает им возможность совершенно беспристрастно голосовать за консерваторов. Они ставят себя в пример колеблющимся избирателям. Вот я, например. Я не принадлежу ни к какой партии. Никогда не принадлежал. Но если вы спросите, как я собираюсь голосовать, то должен вам признаться откровенно... Звучит чрезвычайно убедительно. Некоторые даже пересаливают, добавляя, что в глубине души они либералы, но настало время, когда каждый...

Реджинальд, однако, был не из таких. Все его политические убеждения сводились к тому, что он пользовался удобствами, которые предоставляло ему членства в клубе.

Он никогда не голосовал. Хильдершем, который всегда выполнял то, что полагалось, однажды задал Реджинальду вопрос, что, по его мнению, произошло бы, если бы не голосовал никто.

– Не представляю себе, – откровенно ответил Реджинальд. – А вы как думаете?

Хильдершем, который не имел обыкновения думать, с возмущением ответил, что цивилизация как таковая рухнула бы.

– Она рухнула бы, – возразил Реджинальд, – и если бы, скажем, перестали мостить дороги. Но будь я проклят, – добавил он, – если по этой причине стану дорожным рабочим.

Хильдершем колебался – сказать ли, что это совсем другое дело, или же еще раз заметить Уэлларду, что ему давно пора заняться ремонтом своей дороги, хотя она и не была его частной собственностью.

Хильдершем отдал предпочтение местной проблеме. Один-два воза булыжника...

Сильвии вскоре тоже предстояло стать избирательницей. И она спросила Реджинальда, что ей делать со своим голосом, когда она обретет его. “Отдай его мне”, – предложил Реджинальд, и Сильвия кивнула. Таким образом, вопрос голосования был улажен или отложен – как вам больше нравится.

Реджинальд вошел в клуб, стараясь, насколько возможно, не походить на человека, несущего в руке “Вьюнок”. Он оставил книгу в гардеробе, прикрыв ее шляпой. Затем пошел обедать. Когда он доблестно сражался со спагетти, его одиночество было нарушено.

– Добрый день, Уэллард. Можно присоединиться к вам? Сегодня тут полно народу.

Не слишком удачно сказано, подумал Реджинальд. Но стоит взглянуть на этот толстый загривок, сразу все становится ясно. Он кивнул.

– Вы знакомы с Рагланом?

По фамилии, разумеется. Кто же не знает Раглана? Лично – нет. Они знакомятся...

Может быть, сейчас?

Нет. Не тут-то было. Разговор идет о делах Раглана.

– Я деревенский житель, – говорит Реджинальд, – и не разбираюсь в подобных вещах. Какая, например, разница между тиражом и допечаткой и сколько может быть в них экземпляров?

Раглан объяснил, что неизощренный ум заурядного издателя не делает никакого различия между ними, но с технической стороны новый тираж предполагает нечто новое в содержании или новый набор, а допечатка – это просто заново сделанные оттиски старого набора.

– Понято. Предположим, книга выходит третьим тиражом. Как по-вашему, сколько примерно экземпляров может быть продано?

Лорд Ормсби бесцеремонно захохотал. Пускай. Раглан же, любивший объяснять медленно, хорошо поставленным голосом, заметил, что это, разумеется, зависит от автора, мой дорогой.

– Понятно, – снова сказал Реджинальд, чувствуя, что вряд ли стоило ехать в Лондон.

– Каким тиражом в этот раз издают Холланда? – спросил Ормсби с таким видом, будто говорил Уэлларду: “Вам бы стоило послушать”.

– Двадцать тысяч, – ответил Раглан, безуспешно пытаясь быть скромным, поскольку Холланд был делом его рук.

– Первым тиражом? – задал вопрос Реджинальд.

– Первым. Но ведь он сейчас как раз в моде. Если бы речь шла о неизвестном авторе, тираж составил бы тысячу, может быть, даже пятьсот экземпляров. Разумеется, безопаснее напечатать меньше, чем думаешь продать, ведь в любой момент можно допечатать.

– Понятно.

– Все это ровным счетом ничего не значит. К примеру, кровопийца и подлец вроде Пампа, – Реджинальд наклоняется ниже над тарелкой спагетти, – объявляет, что готовит Шестой, Расширенный Тираж. Скорее всего, это означает, что он начал с тысячи экземпляров и посчитал их первым и вторым тиражами, по пятьсот в каждом. Разослал их по книжным лавкам и, очевидно, получил два-три заказа. Тогда он печатает следующую тысячу, то есть два следующих тиража, и половину книг переплетает. Вот уже четыре тиража. Что же касается пятого и шестого тиражей, то либо он не дал рассыпать набор на случай, если захочет напечатать еще тысячу, либо просто лжет. А “Расширенный” тираж – это ведь относительно, правда? “Шестой, Расширенный Тираж” может означать, что он продал книжным лавкам тысячу экземпляров, а те распродали, возможно, не больше сотни.