Джун Зингер - Секс пополудни

Она осеклась, когда Елена отчаянно посмотрела на Андрианну, упала в кресло и вскрикнула:

— Роза, прошу вас! Не сейчас! В другой раз, Роза, поймите! Он любит меня… нас обеих. И я это сделаю. Я с ним поговорю! В нужное время. Но не сейчас. Время летит. Прежде чем я это поняла, вы с ней вернулись и было поздно. Знаете, как это бывает…

— Нет, — ответила Роза. — Я не знаю, как это бывает. Я только знаю, что надо что-то делать, пока не поздно! Елена, вы теряете время!

Но, взглянув на Елену, такую беззащитную и хрупкую в своем серебристо-розовом халатике, с пучком черных волос, оттягивавших голову назад, с тонкими чертами лица, пожилая женщина не решилась настаивать дальше.

Она сделала слабую попытку шуткой загладить неприятный для Елены разговор и, забыв на минуту о присутствии Андрианны, вскинула свои короткие руки с нарочитой веселостью и сказала:

— Вот что получается из дневных ласк. Я всегда говорила: нет ничего хорошего в том, чтобы заниматься любовью до захода солнца. Разве я не говорила это не раз?

— Ах, Роза, — вскрикнула Елена, признательная за желанную передышку, и, встав, стала осыпать поцелуями встревоженное, но уже как будто веселое морщинистое лицо. — Разве вы не знаете? Секс… Любовь днем — золотой, удивительный дар! Минуты, похищенные у вечности!

Слова матери были тогда понятны Андрианне не больше, чем ее собственные разговоры с Розой. О дарах и подарках она знала, но секс… любовь днем? Она знала, что любовь — это то, что чувствовали друг к другу она, мама и Роза, но что такое «секс»? Что касалось минут и вечности, то она плохо понимала, что значит «вечность», насколько это долго.

Она хотела спросить у мамы, что значит «удивительный дар», но тут Елене стало трудно дышать, и ей пришлось лечь в постель.

Думая, что матери надо только отдохнуть несколько часов, как не раз бывало, и, стремясь помочь Розе, чтобы мать устроилась поудобнее, Андрианна начала взбивать подушки, забыв все вопросы.

Вечером Андрианна ждала, что матери станет лучше и она встанет и будет танцевать, как всегда, когда чувствовала себя счастливой. Но ждала она зря.

На следующее утро она снова ждала, что теперь мама встанет, подойдет к окну и воскликнет: «Какой чудесный день!» А после завтрака они, может быть, пойдут гулять в сад, где росли душистые розы, которые мама очень любила.

Но начался ясный день, а Елена так и не встала. Потом пришел доктор Германдес, который несколько раз приходил и уходил в этот день, и у Андрианны родилось страшное подозрение, что мать никогда не встанет, подтвержденное неожиданным приходом Энди, и тут она очень испугалась. Но через несколько секунд она стала думать по-другому: она вспомнила, как Роза говорила о миллионерах, что они могут купить и сделать… все что угодно! Поэтому, когда Розу и ее тут же услали кататься, она была убеждена: «Когда они вернутся, мама поправится и будет как новая!» Она будет сидеть и улыбаться им, будет смеяться и выглядеть такой же красивой, как всегда. Миллионер пришел, чтобы сделать это!

Когда Ральф, чье бесстрастное лицо обычно было хмурым, наконец привез их домой и открыл дверку, Андрианна бросилась вслед за ним, не желая больше ждать ни секунды. Но когда она вбежала в дом, а затем в спальню, она увидела, что мать ее лежит совершенно неподвижно, глаза открыты, руки сложены на чистой белой простыне. И тут Андрианна увидела его — миллионера, сидящего на стуле у кровати и ничего, совершенно ничего не делающего. Он просто сидел, закрыв лицо руками.

В ужасе она повернулась к Розе, которая стояла за ее спиной, но Роза на нее не смотрела. Она уставилась на Елену, лежавшую так неподвижно, а потом Роза вдруг вцепилась себе в волосы, побежала к кровати матери, стала на колени в ногах и начала плакать.

Андрианна почувствовала, что ей словно обожгло глаза, а ноги как будто окаменели, так что она не смогла двигаться. Она открыла рот, а нижняя губа отвисла, словно изнутри у нее рвался крик, но не мог вырваться. Он словно застрял в горле и душил ее, и единственным звуком было какое-то страшное сопение.

Роза, которая в горе своем на мгновение позабыла об Андрианне, повернулась, еще стоя на коленях, и протянула к ней руки. А доктор Германдес подошел и положил руку на ее плечо.

— С ней все будет в порядке, — сказал он Розе. — Нужно только немного времени. Конечно, это травма для ребенка…

И тут вырвался пронзительный крик, высокий и страшный, заполняя собой всю комнату, а за ним последовали низкие частые вскрикивания.