Джун Зингер - Секс пополудни

Едва она закончила обстановку дома, как это решение само собой пришло ей в голову — всегда завтракать только в этой комнате и сделать из этого добрый обычай, ритуал. Смысл такого намерения заключался в том, что именно семейные обычаи, как проявление постоянства, дают ей надежду, уверенность в том, что ее узы с Джонатаном являются неразрывными, что эти узы не дано порвать никому и ничему.

Что касается Джонатана, то он с воодушевлением воспринял такой способ проведения утра: сидеть в окружении пальм, фикусов, орхидей — белых, желтых, пурпурных, в окружении всей яркой красоты и света, бьющего со всех сторон в восьмиугольной комнате, где все окна — от пола до потолка. Джонатан с удовольствием проводил здесь время и говорил, что эта комната суть порождение «золотого видения» жизни, которым якобы обладает его жена. Он говорил, что у нее есть способность даже обычное помещение превратить в волнующую и вдохновляющую сказку.

Прежде чем сесть за стол, Джонатан наклонился и поцеловал Андрианну. Его губы нежно скользнули по ее шее. В этом было не меньше чувственности, как и в их ночной любви. Она затаила дыхание, старалась полнее вкусить радость от этого поцелуя, смакуя его, как она смаковала каждую минуту, проведенную с мужем. И в который уже раз за последнее время она просила у судьбы волшебную палочку, которой бы она могла указать на Джонатана, на это утро, на их любовь — и поймать момент, как кинокамерой, и сохранить его нетронутым на все время, которое еще было впереди… Навечно…

Она позвонила. Звонок давал знак Сильвии, что она может войти и начать сервировать стол. Потом Андрианна окинула претенциозным взглядом одеяние Джонатана — то самое, в которое он облачался в рабочие дни: темный деловой костюм, белая рубашка, неяркий красный галстук (иногда менялся цвет галстука и рубашки) — и с подчеркнутой медлительностью произнесла следующее:

— Джонни, милый… Я не перестаю утверждать, что ты лучше всех мужчин, которых мне только приходилось видеть… Но сегодня такой редкий, великолепный день, что я подумала… что ты захочешь изменить некоторым своим привычкам в отношении гардероба… И скинуть эту униформу сию же секунду!.. В конце концов, милый, это Лос-Анджелес. Только гробовщики, адвокаты и театральные агенты надевают здесь деловые костюмы… Да и то…

Она часто говорила ему эти слова, и это тоже являлось частью их утреннего ритуала.

Он отвечал ей, как обычно.

— Хорошо, — торжественно кивнул он. — Через день-два я решусь и… не надену костюм… не надену вообще ничего. Но я должен предупредить тебя. Тебе будет неприятно, когда узнаешь, что я был на улице атакован ордами сексуально озабоченных, которые будут драться между собой за право обладания моим великолепным телом. А хочешь, я отправлюсь в офис с плакатом, на котором будет начертан девиз: «Все на спасение калифорнийского фруктового урожая!» Или еще лучше: «Я верю в секс, наркотики и рок-н-ролл».

Все это было нонсенсом, обычными между ними шутками и, разумеется, частью их семейного утреннего ритуала.

В первый раз она выразила свое упорное желание видеть мужа в более свободной одежде сразу после их свадьбы. И она имела в виду это совершенно серьезно, не совсем понимая, что строгий костюм Джонатана и этот темновато-красный галстук вовсе не прихоть и не следствие вкусов его в отношении одежды. Позднее она наконец осознала, что внешний вид Джонатана — вещь глубоко и всесторонне им продуманная. Примерно тогда же она поняла, что Джонатан никогда и ничего не делает без причины и без серьезных размышлений.

В городе, где каждый одевался как придется, Джонатан выгодно отличался от толпы своим официальным костюмом. Его галстук и белоснежная сорочка были просто эффектными пропагандистскими трюками, благодаря которым Джонатан везде был заметен и отличим от других людей. А Джонатан свято верил в преимущества такого положения дел. Это было частью создания общего имиджа, а в такие вещи, как имидж, Джонатан не просто верил, а верил безотчетно и… оправданно.

В то утро Джонатан был в прекраснейшем расположении духа главным образом потому, что накануне Джонни Карсон избрал его жертвой своей шутки. А именно: он прошелся по поводу привычек Джонатана Веста всегда выделяться среди людей чем-то индивидуальным. Сидя в телестудии перед камерами, Джонни Карсон делал испуганное лицо и говорил, что последнее время томится тревогой о том, что, проснувшись однажды в своем доме в Малибу, он увидит над океаном огромные буквы: «ТИХИЙ ОКЕАН ДЖОНАТАНА ВЕСТА», воздвигнутые в небе своим соседом Джонатаном.