Джун Зингер - Секс пополудни

Он подхватил на ладонь пригоршню безделушек и тут же пропустил их обратно сквозь пальцы.

— Не знаю. Разве не хочешь оставить себе?

— Нет, у меня есть другой вариант. Я бы мог взять их на хранение и вернуть в том случае, если ты когда-нибудь изменишь свое мнение об этом поступке.

— Я не имею привычки изменять свои мнения. Кроме того, принятие подарка с такой целью разрушает само понятие подарка.

— Да, видимо, это так, как ты говоришь.

Она резким движением отодвинула в сторону груду драгоценностей, причем некоторые из безделушек соскользнули на пол, и сама села на кровать.

— Мы можем избавиться от них. Скажем, продать, а деньги раздарить.

— Денег будет очень много. Хотел бы я посмотреть на счастливчика, которого мы так облагодетельствуем. Или это может быть и не частное лицо?

— У меня есть одна идея.

Он промолчал, ожидая ее пояснений.

— Я имею в виду тех друзей, которые живут под Сан-Франциско. На виноградниках в долине Напа. Они как раз и есть те люди, к которым я приезжала еще до моего появления в Лос-Анджелесе. Мелисса и Джерри Херн. Он врач, а она… да она просто… Вся их жизненная энергия тратится на людей, на помощь людям. В последнее время они крутятся как белки в колесе, пытаясь собрать деньги на постройку больницы для местных детей. А сейчас… Конечно, они не дадут никогда от ворот поворот ребенку, который нуждается в помощи, но их главная забота — дети из бедных семей. Ты представляешь себе, о чем я говорю? Дети тех, кто вкалывает на виноградниках.

— В основном это мексиканцы, не так ли?

— Кажется, да. Короче, я хотела сказать, что кто-то нуждается и, я думаю, было бы просто замечательно, если бы с помощью всего этого… хлама… можно было бы покрыть эту нужду. Как ты на это смотришь?

— Так, ну прежде всего — было бы очень мило с твоей стороны не называть мой подарок хламом. Это что же такое в самом деле? Минуту назад эта куча была даром любви, а теперь она уже — хлам? Так, это первое… И второе. Я… Мне, наверное, следовало бы посмотреть, в чем смысл этих драгоценностей как дара любви? Способны ли они увеличить или подчеркнуть эту любовь…

— О, Джонатан! Но мы будем…

— При условии, что ты сию же минуту уберешь всю эту ерунду с постели и наденешь ее. Как идея?

— Ерунду?! О, как чудесно! Почему же тебе не понравилось слово «хлам»? Если хочешь знать, я думаю, что Николь пришла бы в возмущение от твоего лексикона! Знаешь, как бы она его обозвала? Tres gauche [13] Tres gauche ( фр .) — левацкий. !

— А знаешь, что бы я на это ответил?

— Что?

— Выжать Николь как губку!

— О, лишняя трата сил. Лучше бы я сама тебя выжала как губку! О, Джонатан, лучше бы я тебя выжала!..

Проснувшись, она обнаружила, что Джонатан уже одет. Правда, не в свое будничное платье. На нем были белые джинсы и морской бумажный свитер синего цвета.

— Ты что, прежде чем отправишься в офис, решил пробежаться или постучать в теннис?

— Нет. Я собираюсь на пляж. Хочешь со мной?

— Что за вопрос! Естественно, хочу! Но с чего это вдруг? Разве сегодня какой-то особенный случай? Ведь понедельник же, ведь так? И не праздник… По крайней Мере, мне кажется, что не праздник. Да? А по понедельникам все обычно ходят на работу… А ты как же?

— Боже, да с тобой, оказывается, нелегко!

— Со мной?..

— Я о другом. И ты это прекрасно знаешь! Я задаю тебе один простой вопрос: хочешь ли ты пойти со мной на пляж? А что происходит? Ты отвечаешь мне, по крайней мере, пятью своими вопросами! В лоб! Нет, я не собираюсь играть в теннис. Правильно, сегодня не праздник! И правильно, по понедельникам я обычно отправляюсь на работу. Но сегодня утром этого не произойдет. Сегодня утром я отправлюсь на пляж.

— Зачем?

— Кстати, и ты туда же идешь. Зачем? Затем, что сегодня мне не хочется на работу. Сегодняшнее утро я объявляю праздником!

— Так, значит, все-таки праздник! Значит, есть особенный случай! Значит, я была не так уж и вздорна, когда полезла со своими вопросами! Ну? Разве не так?

Внезапно он сделал резкий выпад и одним движением сорвал с кровати светло-персикового цвета простыню и розовато-персиковое ватное одеяло, бросил их на пол и воззрился на нее, которую он оставил обнаженной и ничем не прикрытой лежать на кровати.

— И если ты сейчас же не встанешь и не поторопишься, я не буду ждать и уйду один. Или, вернее… — он окинул ее обнаженное тело распутным взглядом, — я сначала изнасилую тебя, а затем уйду, оставив тебя у себя за спиной. Не доводи до греха!