Андрей Шляхов - Доктор Данилов в кожно-венерологическом диспансере

— Могу с ходу назвать еще два, — предложил Данилов.

— Назови, может, это меня подбодрит.

— Высокий статус тешит самолюбие и дает больше возможностей изменить то, что тебе не нравится.

— А когда ты понимаешь, что как ни бейся, как ни старайся, все равно ничего не изменишь, то начинаешь впадать в депрессию. Чему ты улыбаешься?

— Так, представил, что может говорить обо мне дома наша Марианна Филипповна.

— Так у тебя с ней вроде бы наладились отношения?

— Да, наладились, но не думаю, что она изменила мнение обо мне с плохого на хорошее. Максимум — на нейтральное. Но надо отдать ей должное, что, не испытывая ко мне расположения, она тем не менее старается проявлять справедливость и не цепляется по мелочам.

— Кожвендиспансеры — очень своеобразные учреждения, — задумчиво сказала Елена. — Какие-то «места в себе», где не любят и не привечают людей со стороны. Честно говоря, я очень удивилась, когда узнала, что ты так, можно сказать, походя, устроился в одиннадцатый.

— А что в нем особенного? — искренне удивился Данилов. — Разве что клинический?

— Он центровой и на очень хорошем счету. При его упоминании принято закатывать глаза и говорить: «Ах, ну это же одиннадцатый КВД!»

— Надо же, как меня угораздило.

Перед тем как лечь спать, Данилов долго стоял у окна.

— Что ты там высматриваешь? — спросила Елена, уже забравшаяся под одеяло.

— Просто думаю, — ответил Данилов.

— Если ты будешь это делать в темноте…

— Да, конечно. — Данилов подошел к выключателю, выключил свет и вернулся к окну.

— Так интереснее. — Елена, кажется, совсем не собиралась спать. — И романтично.

— Чего тут романтичного?

— Ну как же. Ночь, фонари, муж смотрит в окно. Сейчас обернется и скажет: «Ночь, улица, фонарь, аптека…»

— Скорее, скажу, что «ночь баюкала вечер, уложив его в деревья…» А лучше ничего не говорить…

— Данилов, ты влюбился? — предположила Елена.

— Вот что отвечать жене на такой вопрос? Сказать «нет-нет-нет, ну что ты» — слишком… верноподданно, что ли? Сказать «я ежедневно влюбляюсь в тебя, дорогая» — пошловато. Ничего не ответить…

— …хуже всего, поскольку сразу наводит на подозрения, — рассмеялась Елена.

— Ничего смешного, — заметил Данилов, все так же продолжая смотреть в окно. — Я просто думаю о том, как с течением жизни менялось мое отношение к городу, в котором я живу…

— О, как интересно — рефлексии коренного москвича по поводу родного города! — Елена села в постели, скрестив ноги, и накинула одеяло на плечи. — Можно озвучить? Или это слишком личное?

— Можно и озвучить… Когда я был ребенком — это был самый лучший город на свете. Хотя бы потому, что в нем продавались колбаса и сгущенка, а иногда даже «выбрасывались», как тогда было принято говорить, бананы. Я как-то рассказал Никите, что когда-то люди стояли за бананами в очередях часами, так он мне не поверил, решил, что я его разыгрываю. Но дело не в бананах, это я к слову о них вспомнил. Когда я стал студентом, Москва перестала быть самым лучшим городом, но осталась городом, в котором бурлила жизнь, где было интересно жить и учиться. Городом широких возможностей и множества перспектив, в котором представлены все направления медицины. Институты, клиники, центры…

Данилов замолчал, не то приглашая Елену высказать свое мнение, не то собираясь с мыслями.

— Я тоже с первого дня жизни в Москве воспринимала ее именно так — город широких возможностей и множества перспектив, — сказала Елена. — Знаешь, наверное, и по сей день мое восприятие не изменилось.

— А мое изменилось. В какой-то момент я поймал себя на мысли о том, что меня совершенно перестал радовать тот факт, что я живу в Москве. Перестал интересовать город как таковой, начали раздражать расстояния, к которым я в общем-то привык с детства. Полдня проводить в дороге на работу и с работы — разве это хорошо?

— Данилов, ты меня пугаешь! Еще немного, и ты скажешь: «Давай уедем в деревню! Заведем огород, будем пить парное молоко!»

— Не дождешься, — усмехнулся Данилов. — Моя клиника в своей динамике не зашла еще так далеко. Но если раньше Москва как-то придавала сил, потому что радовала, что ли, то сейчас она их забирает… Не знаю, что со мной происходит…

— Тебе надо отдохнуть.

— Завтра, то есть уже сегодня суббота.

— Я имею в виду более длительный отдых. Ничего, скоро уже лето…

— Я отдыхал недавно, не в отдыхе дело.

— Поиски работы нельзя считать отдыхом, — возразила Елена. — Если хочешь знать, вся эта суета утомляет еще больше, чем самая тяжелая работа.