Авраам Иегошуа - Возвращение из Индии

И снова я увидел, как любовь и тревога Лазара в течение двух последних лет оберегала меня, подобно невидимому страховому полису, чью ценность я смог ощутить только сейчас, когда он был потерян. Впрочем, и она тоже, конечно, потеряла ее собственный «страховой полис» — свою позицию секретарши, доверенного лица, имеющего доступ к источнику власти в административном крыле — позицию, оказавшуюся сейчас в опасности и могущую быть потерянной ею всецело и навсегда. Тем не менее она не казалась угнетенной. Скорее, она была охвачена каким-то глубинным энтузиазмом — энтузиазмом женщины, чья молодость прошла и которая обнаружила вдруг, что границы отчаяния, которые, как она полагала, были оставлены ею позади давным-давно, вновь перед нею.

— Но где вы все это время находились? — спросил я, позволив облечь этот вопрос в форму легкого упрека, невзирая на разницу лет между нами.

— Где? С Дори, где же еще, — мгновенно ответила она. — Должен же кто-то помочь ей в организации всего этого.

— «Этого» — чего? — опять спросил я, ощущая огромное удовольствие от самых простых вещей, которых касался наш разговор. Чего я ожидал от мисс Кольби? Секретов? Семейных тайн? Но все оказалось гораздо проще. Она имела в виду помощь в делах будничных, ординарных, вполне заурядных — таких, как банковские счета, страховки Лазара, документы на машину и различные счета, разборку которых мисс Кольби взяла на себя, поскольку лучше других знала, что жена Лазара абсолютно беспомощна в подобных делах. Но было во всем этом что-то обидное, что заставило меня встать на защиту Дори.

— Почему вы считаете ее столь беспомощной, — сказал я. — Она ведь работает. Она — партнер, совладелец серьезной адвокатской конторы. Это очень солидная фирма.

— Совершенно точно, — подтвердила мисс Кольби. — Это очень солидная фирма с целым батальоном помощников и секретарш, которые берут на себя всю практическую сторону вопроса, оставляя ей лишь юрисдикцию. А дома Лазар освобождал ее буквально от малейших забот.

— А дети?

— А дети выросли. Их нет, — живо откликнулась она. — Эйнат вернулась к себе на квартиру, а мальчик служит в армии. Кто-то должен ей помогать.

— Сейчас она тоже одна? — прошептал я, испытывая смешанное чувство тревоги и радости.

Мисс Кольби посмотрела на меня с удивлением, как бы желая убедиться в истинном значении сказанного, а затем сообщила, что последние три ночи, с тех пор как солдат вызвали на их базу, она спала в квартире Лазаров вместе с Дори.

— Вот, значит, как, — не сдержался я, чувствуя известное облегчение. — Значит, она была не одна. Но вы… наверное, вы чувствовали себя в чужой квартире не слишком комфортно?

— Даже если так, — отвечала она уклончиво, — даже если так, кто-то должен помогать ей, до тех пор, пока не будет найдено более радикальное решение.

— Радикальное? — я даже хихикнул — настолько это слово показалось мне неподходящим, и оно на самом деле не годилось для ситуации, обрисованной секретаршей. Радикальным решение было бы, если бы мать Дори вернулась пожить с ней, или, еще лучше, на какой-то срок домой вернулась бы Эйнат, или Дори сдала бы одну из комнат одинокому студенту, пока ее сын не закончит воинскую службу, длящуюся шесть месяцев, при условии, что он, подобно его сестре, не решит отправиться в путешествие по дальним странам. — Я полагаю, вы имели в виду нечто более радикальное. — Опустив глаза, я надавил на рычаг регулировки кресла, что дало мне возможность вращаться на нем то туда, то сюда.

— Да, такое решение было бы, пожалуй, приемлемым со многих точек зрения, — согласилась мисс Кольби; согласилась, к моему удивлению, без возражений и притворства, с той практичностью, которую она усвоила от Лазара за долгие годы их совместной работы. Но она тут же добавила оговорку: — Если уж так, то это должен быть кто-то, подобный Лазару. Кто-то, кто представляет, как надо ее любить и холить, и заботиться буквально обо всем, что ей необходимо, с тем чтобы она могла воспрянуть духом и к ней вернулась бы ее способность одарять всех ее знаменитой покоряющей улыбкой и выслушивать всех, страждущих понимания и утешения. Потому что, даже если вы не поверите тому, что я вам скажу, это чистая правда: иногда она ведет себя, как маленькая испуганная девочка; испуганная, но при этом упрямая, и какой беспомощной, и вместе с тем какой глупой, может она быть, когда ей приходится иметь дело с какой-нибудь техникой, даже такой простой, как кухонные приборы. — На мгновение она остановилась, колеблясь, может ли она доверить мне секреты, открывшиеся ей в последние несколько дней. — Даже я, очень хорошо знавшая их обоих, не представляла, насколько велика была забота Лазара о ней. Можете ли вы поверить, что она не имела ни малейшего представления о том, как работает ее собственная стиральная машина?