Алексей Моторов - Юные годы медбрата Паровозова

– Через пятнадцать минут закрываю, и не стойте там – магазин до семи!

Задние сразу навалились, меня стиснули так, что потемнело в глазах и стало нечем дышать. Передние стали материться на задних. Несколько самых наглых попытались пролезть без очереди. Кому-то у прилавка со смачным звуком дали по рылу. Что-то вдребезги разбилось. Продавщица завизжала. Чье-то большое рычащее тело поволокли мимо нас к выходу. Я подмигивал Кериму, всем видом показывая ему, что происходящее – дело привычное. За пять минут до закрытия перед нами оставалось только три человека.

– Что брать будем, Керим? – с любопытством оглядывая полки, тоном бывалого покупателя заорал я ему в ухо.

– Дядя сказал – коньяк!

Керим потупил глаза от почтения к своему дяде.

– Какой коньяк? – почти сразу найдя искомое, продолжал надрываться я.

Коньяк был по восемь, по десять и по двенадцать рублей.

– Дядя сказал – самый дорогой! – не скрывая гордости, важно улыбнулся Керим.

– А сколько? – решил я уточнить совсем уж на всякий случай. – Сколько бутылок?

– Дядя сказал – на все! – Керим вытащил из кармана пачку денег.

Это была банковская упаковка. Сто бумажек по пять рублей. Похожие я видел по телевизору, когда показывали фильмы про жуликов.

Я хоть и не был таким способным к математике, как Дима, но все же подсчитал в уме, что если на все – это сорок бутылок.

– Не унести! – прокричал я Кериму. – Давай двадцать возьмем!

– Дядя сказал на все! – упрямо повторил тот.

– Так, ребята, говорите быстро, вам чего? – Громкий голос продавщицы вывел меня из оцепенения.

– Нам двадцать бутылок коньяка по двенадцать рублей! – пытаясь перекричать очередь, пронзительно завопил я.

И вдруг стало тихо. Настолько, что было слышно, как за открытой дверью ветер шуршит сухими листьями.

– Сколько?!

– Двадцать бутылок по двенадцать! – упавшим голосом повторил я, чувствуя за собой нарастающий ропот.

– Ну а деньги-то у вас есть, молодежь? – совсем растерялась продавщица.

Я толкнул плечом Керима, и тот лихо припечатал пачку к прилавку. По очереди пошел тяжелый вздох.

– Ну вы даете! Банкет у вас, что ли? – пытаясь придумать себе подходящую версию, спросила продавщица и, не дожидаясь ответа, стала попарно выставлять коньяк из ящика.

Я вытащил из кармана большую авоську, которую всучил мне дядя Вова. Взявшись каждый за ручку, мы с Керимом резво начали опускать в нее бутылки. Влезло только четырнадцать. По две мы засунули за пазуху, а по одной взяли в свободную руку.

Отсчитав положенные, Кериму вернули изрядно похудевшую пачку.

Мы покидали магазин в полном молчании. Два худеньких пацана, уносящие в темноту ящик коньяка и две с половиной сотни сдачи. У нас подгибались от тяжести ноги, звенящая авоська провисала до земли, из ячеек торчали горлышки, а те бутылки, что за пазухой, так и норовили выпасть и грохнуться об асфальт. Я до самого подъезда спиной ожидал топот погони, но, на удивление, все обошлось.

Через неделю у дядиного подъезда стояли три новенькие “Волги”. Черная – старшего, белая – среднего и голубая – Керима.

За несколько дней до отъезда туркмены узнали, что у Димы день рождения. Желая сделать дяде Вове приятное, они целый день возили его сына по большим магазинам. Предлагали всякие достойные вещи. Начали с мопеда.

Мопед был Диме не нужен. Попробовали купить красивую венгерскую палатку. В поход Дима не ходил. Байдарку? Байдарка тоже ни к чему. Велосипед? Велосипед имелся. Большой бильярд? Некуда ставить. Польские горные лыжи? С гор Дима скатываться не пожелал. Магнитофон. Музыкой Дима не увлекался. Транзисторный приемник. Тоже мимо.

За три минуты до закрытия Дима заявил, что так и быть, если хотят, пусть купят чешки для физкультуры за два рубля. С отчаяния ему приобрели набор для игры в бадминтон, который как попал на антресоли, так больше оттуда и не доставался.

Узнав о таком святотатстве, я справедливо возмутился и целый час уламывал дядю Вову, пытаясь склонить его к сотрудничеству. Ему всего-то требовалось сказать своим гостям, что день рождения у любимого племянника по счастливому совпадению тоже на этой неделе.

У дяди Вовы вдруг случился пароксизм честности. Ну и зря. Мне бы в голову не пришло ломаться. Я даже подарок придумал. Электрогитару “Аэлита” и стереопроигрыватель “Вега”.

Так и уехали они в свой Теджен на трех красивых машинах, оставив после себя ковер, здоровенный мешок фисташек и девятнадцать с половиной бутылок коньяка.