Владимир Бабенко - Барский театр

Был и еще заказ от одной странноватой тетеньки. Она на своем дачном участке устроила не только, как положено, клумбу, прудик, японский садик и альпийскую горку, но и захотела во всех этих местах видеть керамических гномиков, нюхающих цветочки, ловящих рыбку, размышляющих о бренности мира или ищущих золото соответственно.

Морозова принялась было делать эскизы, но тут любительница гномиков исчезла.

Утешением для Морозовой было то, что авторское блюдо под названием «Болото», которое она послала на одну из выставок, вызвало одобрение критики, да еще и то, что ее керамические серии — «Лягушки» и «Золотые рыбки» — успешно продавались.

Не радовала Морозову судьба ее лучшей подруги, тоже художницы. Дело в том, что та никак не могла выйти замуж. Попыток было много. Но Морозовой запомнился лишь армянин — владелец магазина «Ковры», и спортсмен-экстремал, безуспешно пытавшийся утонуть или сломать себе шею, спускаясь по горным рекам где-то на Кавказе, в Альпах или на Тянь-Шане. Последним увлечением подруги (натуры тонкой, ранимой и чувствительной) был врач-психотерапевт. Познакомились они на каком-то биеннале, быстро сошлись, почти полгода прожили вместе и, казалось бы, дело беспрепятственно шло к венцу. Она вела хозяйство и занималась батиком. Он весь день копался в детских комплексах перезрелых дамочек, выявлял психологические причины ранней импотенции преуспевающих бизнесменов и приходил домой поздно вечером совершенно обессиленный. Они ужинали при свечах, пили легкое вино и беседовали об искусстве. До свадьбы (точнее — до официальной регистрации их отношений) было рукой подать.

Но на прошлой неделе подруга позвонила Морозовой и, рыдая, сказала, что и с психотерапевтом все кончено. Когда она успокоилась, Морозова услышала очередную историю несчастной любви.

На днях психотерапевт, вероятно полностью проанализировав слова и поступки (а значит и чувства) своей избранницы, наконец решился и сделал ей предложение.

— Дорогая, — добавил он, — давай начнем нашу с тобой совместную жизнь с чистого листа. Давай будем друг с другом полностью откровенными. Мы оба взрослые люди и у нас обоих раньше были романтические связи. Я хочу, чтобы между нами не было никаких тайн, и у меня к тебе просьба — скажи, пожалуйста, сколько у тебя было любовников.

Тут подруга Морозовой прервала свой рассказ очередными рыданиями. Наконец она обрела способность говорить, и Морозова услышала печальный финал этой истории.

— Я, как дура, всю ночь не спала, все считала. И вспомнила 154 мужика, а утром сказала ему об этом. А после этого он исчез. Ну не сука ли он после этого?

Морозова, позавидовав прекрасной памяти своей подруги, из женской солидарности подтвердила, что он, действительно, сука.

Эта история Морозову почему-то не взбодрила. Наоборот, настроение у нее испортилось окончательно, и она, найдя где-то в углу своей квартиры букет засохших роз, принялась его рисовать.

И все-таки не последние сводки с передовой личной жизни мастера по батику стали причиной того, что Морозова стала спешно собираться в деревню, а посещение Серебряного Бора.

Морозова немного переживала из-за своих кустодиевских объемов. Поэтому зимой она регулярно ходила в бассейн, а летом старалась как можно чаще плавать в Москве-реке. Как раз в Серебряном Бору.

Морозова облюбовала в этом заповедном уголке столицы заливчик и подолгу сидела в реке, сжигая лишние калории.

Обычно Морозова приезжала Серебряный Бор в субботу и в воскресенье. А в последний раз художница побывала там в будни. Именно этот визит побудил Морозову на время покинуть Москву и для восстановления нервной системы отдохнуть в тихой деревне от суеты и пороков мегаполиса.

В Серебряном Бору во вторник было немноголюдно. На берегу ее любимой бухточки загорал одинокий худосочный молодой человек в плавках необычайно насыщенного бирюзового цвета (его, то есть цвет плавок, Морозова, как профессиональный художник, отметила сразу). Кроме плавок этот молодой человек больше ничем не выделялся.

Так вот, он, обнаружив появление Морозовой, приподнялся со своего полотенца, казалось бы, равнодушно (как с некоторой досадой констатировала про себя художница) посмотрел в ее сторону и вновь улегся, продолжая принимать солнечные ванны. Морозова сняла очки, разделась и, оставшись в купальнике, полезла в воду.

Как всегда, она плавала долго от одного края бухточки к другому, наслаждаясь прохладной водой, чудесным видом и полным безлюдьем. Неожиданно она обнаружила, что ее одиночество мнимое — молодой человек в бирюзовых плавках, который, по ее представлениям, должен был бы спокойно загорать на своем полотенце, не делал этого. Потом Морозова заметила, что он странным образом оказывался каждый раз на том берегу, к которому она подплывала.