Карл-Иоганн Вальгрен - КУНЦЕЛЬманн & КунцельМАНН

— Вы просите меня следить, не продают ли что частные коллекционеры?

— Или организации. Я не даю вам никакого конкретного задания… Просто быть в курсе и сообщать, если что-то подвернётся.

Вскоре после этого разговора Виктор уехал в Мадрид — его пригласили принять участие в инвентаризации собрания Эль-Греко в музее Прадо. Это было его первое по-настоящему престижное приглашение, хотя он выполнял всего лишь роль советника главного реставратора по анализу связующих веществ. Виктор был всего лишь одним из многих приглашённых экспертов, и работы было мало. Полотна оказались в хорошем состоянии, испанские реставраторы уже выполнили все профилактические работы. Оттуда он поездом поехал в Париж — его пригласил крупный аукционный дом для экспертизы нескольких картин датского золотого века. Он реставрировал повреждения грунта на двух полотнах Кёбке [160]перед продажей, неделю посвятил Лувру, а также осуществил давнее своё намерение — побывал в институте Вильденштайна. Пообедал с заведующим, познакомился с сотрудниками научного отдела и получил разрешение самостоятельно покопаться в огромном собрании каталогов. В тот же вечер он уехал в Голландию…

В каталоге одного из торговцев картинами в Амстердаме Виктор, к своему удивлению, обнаружил, что продаётся холст Адольфа Менцеля всего за двадцать тысяч гульденов. Председатель комиссии сказал, что цена такая низкая, потому что хозяину картины срочно нужны деньги. Этого немецкого реалиста девятнадцатого века Виктор знал с юности, а в мастерской Тугласа ему довелось реставрировать небольшой холст художника, попавший в Стокгольм после войны. Он дал телеграмму Хольмстрёму, объяснил, в каких рабочих каталогах он может найти эту работу, и немедленно получил ответ с поручением приобрести картину.

Виктор попросил разрешения остаться с картиной наедине. На полотне был изображён интерьер буржуазного дома. Женщина выходит из комнаты — через полуоткрытую дверь видна только спина. Окно открыто, штора колеблется от ветра… Уже через пару минут он понял, что перед ним подделка. Дело было не в графологии — как известно, даже собственноручная подпись Менцеля сильно варьирует от картины к картине, но сам мазок был совершенно не типичен для Менцеля. К тому же видны были небрежности в деталях, чего сам Менцель никогда бы не допустил, а пигменты принадлежали явно более позднему периоду, особенно в драпировках. И провинанс был неудовлетворительным. Совершенно неясно, например, где картина была во время войны. А факт продажи её частным коллекционером из Данцига Третьяковской галерее в Москве трудно проверить по политическим причинам.

Как бы то ни было, последним владельцем стал торговец картинами в Любеке.

Убедившись, что владелец магазина даже не подозревает, что перед ним не подлинник, Виктор поблагодарил его за любезность и тут же отбил Хольмстрёму телеграмму — по всем признакам работа подделана. Ответная телеграмма не заставила себя ждать — Хольмстрём рассыпался в благодарностях.

Не успел Виктор вернуться в Стокгольм, как последовала новая поездка — опять в Париж, но на этот раз его командировал Национальный музей. Речь шла о выставленной на продажу работе фон Крафта. Виктор должен был сертифицировать её подлинность и, если всё в порядке, принять участие в торгах. История с поддельным Менцелем произвела на Хольмстрёма впечатление — музей опять настойчиво предлагал ему сотрудничество.

В Париже никаких особых сложностей не возникло. Виктор обследовал картину (деревянное панно с изображением средневекового замка), оформил все бумаги и несколько дней посвятил переговорам с французскими бюрократами, очень неохотно выпускающими из страны старые работы. Когда всё было сделано, один из коллекционеров пригласил его отужинать в его доме.

Элегантная квартира месье Мартеля в квартале Маре больше всего напоминала музей. Стены были увешаны картинами. В столовой он обнаружил маленький автопортрет Рослина — Виктор никогда не видел его в каталогах, и в Швеции он был совершенно неизвестен. На ломаном французском он попросил разрешения позвонить и набрал номер Хольмстрёма в Стокгольме. Виктор описал находку и немедленно получил карт-бланш.

За чашкой кофе он предложил цену. К его удивлению, хозяин тут же согласился. Месье Мартель сказал, что этот автопортрет ему немного надоел, что он меняет направление коллекции и сейчас покупает только работы ранних модернистов.