Карл-Иоганн Вальгрен - КУНЦЕЛЬманн & КунцельМАНН

Карстена во что бы то ни стало надо найти, сказал он вслух. Надо бы, конечно, позвонить в Гётеборг мечущему икру свояку и попытаться его немного успокоить, пока не найдено приемлемое решение. Может быть, ему надо самому найти сербских кузенов и попытаться выяснить, что они затевают. Он сидел на скамейке и сочинял самому себе мандат. Хамрелль подождёт. По крайней мере, до завтра, потому что сегодня вечером Иоаким встречается с его невестой. Нечистая совесть подсказывала ему новые аргументы: он не беспокоит Хамрелля, потому что к тому приехал сын из Южной Америки (хотя тот прибыл ещё в январе), он не звонит Эрланду, потому что это принесёт больше вреда, чем пользы. В конце концов, до приезда Жанетт осталось несколько дней, так что пусть подождёт.

В половине шестого Луиза застала сына со своим бывшим мужем на кухне, играющими в покемоновские карты.

— Мама, я выиграл! — закричал Винсент. — Иоаким совсем плохо играет. Я сдал ему карты с никудышными HP.

— Ни одного YX, — подтвердил Иоаким, — ни одной глянцевой. Сплошные Дитто, а с ними много не наиграешь.

— Мам, а он сказал, ты купила мне новые!

Пока Луиза доставала из сумочки подарок, Иоаким, воспользовавшись восторгами Винсента, смешал карты. Последние полгода он регулярно виделся с бывшей женой. Она очень помогла ему организовать юбилей, и его поразила мысль, что от его семейной жизни ничего не осталось, только она одна. С их общими друзьями он не виделся. Среди гостей вообще не было никого из старых знакомых. Поздравить его пришло пятнадцать человек, и среди них такая редкая птица, как порнозвезда Кларенс. Вечер в общем удался, хотя и был немного сумбурным, как всегда бывает, когда собираются незнакомые и полузнакомые люди. Тоста было только два. Луиза вспомнила их общую молодость, тактично воздержавшись от оценок, а потом говорил Карстен. Иоаким, мучаясь, слушал, как Хамрелль описывал его как в высшей степени надёжного друга, которому можно доверять безоговорочно. Лина, сидевшая рядом с говорящим, не смогла удержаться от улыбки. На банкете был и неожиданно свалившийся на голову Хамреллю его латиноамериканский сын Фидель. Этот восемнадцатилетний поклонник Кастро и будущий студент-медик, не знающий шведского и едва говорящий по-английски, занимал всё время отца, что давало Лине и Иоакиму неслыханные возможности для блуда. Зачем он приехал и сколько собирается здесь пробыть, так и оставалось загадкой.

— Мне на работу звонил твой приятель Карстен, — сказала Луиза, читая, как обычно, его мысли, — не знаю, где он раздобыл номер. Наверное, я обмолвилась на твоём юбилее, сказала, где работаю.

— Что он хотел?

— Искал тебя. Был очень недоволен. Говорит, у тебя отключён мобильник. Я ему сказала, что ты у меня, пасёшь Винсента. Он сказал, что это очень спешно, так что я дала ему домашний номер. Он не звонил?

Вообще-то телефон звонил, но Иоаким, к счастью, не взял трубку. Ничего хорошего этот разговор не сулил. Он включил мобильник и посмотрел на дисплей: семь пропущенных звонков. Три от Эрланда, остальные от Хамрелля.

— Ты ведь спишь с его подружкой? — прямо спросила Луиза.

— Может быть, да, может быть, нет. Значит, ты дала ему домашний номер?

— Он сказал, что это очень срочно. В подробности не вдавался.

— Номер узнать — ничего хитрого. Один звонок в «Эниро». Держу пари, что это его сынишка ему что-то наболтал.

— Боже мой, Иоаким… Сколько ей лет? Двадцать три?

— Двадцать два, если быть точным.

Даже на банкете они не могли удержаться… Так уж он устроен, как-то подумал он, невозможно бороться против своей сущности… Его тогда беспокоил Фидель, наверняка хорошо знакомый с карибской манерой ухажёрства. Он помнил, как тот поглядел на него, когда они с Линой вернулись якобы с перекура.

И что теперь делать? Просто сбежать? Карстен наверняка уже гонит машину, нарушая все правила, чтобы успеть в Эншеде и пробить череп своему неверному компаньону. Надо было уносить ноги, но он почему-то решил дожидаться судьбы.

— Понимаешь, я влюблён в неё, — сказал он. — Знаю, знаю, это звучит дико, но что делать… Может быть, просто признаться во всём Хамреллю?

— Нельзя влюбиться в двадцатидвухлетнюю девицу. Придумай формулировку получше.

— Плевать на формулировки. Я говорю правду.

— Я тоже влюблён, — сочувственно заявил Винсент. — Во фрекен Камиллу. Ещё как влюблён! Но я обещал жениться на маме…

— Надо позвонить Лине. Мы договорились встретиться вечером. В отеле…