Розамунда Пилчер - Цветы под дождем и другие рассказы

— Да… — начал было Фергюс, но Роуз тут же снова вмешалась в разговор:

— Она чудесная! Не слишком большая, но очень светлая. Надо добавить еще пару штрихов, и будет просто идеально.

— А сад там есть? — спросила Дженни.

— Нет. Но есть несколько цветочных ящиков под окнами. Я подумываю посадить в них герани. Настоящие, ярко-красные. Тогда мы сможем представлять, что живем на Майорке или в Греции. Правда, дорогой?

— Как скажешь, — откликнулся Фергюс.

Красные герани… «Боже ты мой, — подумала Дженни, — да он и вправду в нее влюблен». И тут же почувствовала, что не может больше выдержать ни минуты, что ей не под силу смотреть на них. Она выдумала какой-то предлог и отошла. За весь вечер Дженни больше ни словом не перемолвилась с Фергюсом или Роуз.

Однако спрятаться от Фергюса было невозможно; на следующий день он явился, когда она прибирала в летнем павильоне, и позвал ее:

— Дженни!

Она выколачивала пыль из плетеной циновки, и тут Фергюс неожиданно вышел из-за угла, поэтому на мгновение Дженни замерла в растерянности.

— Что тебе нужно? — наконец смогла выдавить она.

— Я пришел с тобой поговорить.

— Очень мило с твоей стороны. А где же Роуз?

— Она осталась дома. Моет голову.

— По-моему, она у нее и без того чистая.

— Дженни, ты можешь меня выслушать?

Она фыркнула и мрачно уставилась на него.

— Смотря что ты хочешь мне сказать.

— Я только хочу, чтобы ты поняла. Поняла, как обстоят дела. Прошу, перестань злиться. Мне важно знать, что мы с тобой по-прежнему друзья и можем говорить о чем угодно. Как раньше.

— Ну, сейчас мы разговариваем, так ведь?

— И мы опять друзья?

— Ну конечно! Друзья навеки! И неважно, как мы обходимся друг с другом.

— И как же я с тобой обошелся?

Она посмотрела на него с упреком и бросила на пол тростниковый коврик.

— Ладно, я понял. Тебе не понравилась Роуз. Давай, признайся, — сказал он.

— Роуз не может мне нравиться или не нравиться. Я ее в первый раз вижу.

— В таком случае, тебе не кажется, что это довольно несправедливо — по отношению к Роуз и ко мне — выносить преждевременные суждения?

— Просто, по-моему, у нас с ней нет ничего общего.

— А я думаю, все дело в ее замечании насчет того, что тебе пора уехать из Кригана.

— Это ее вообще не касается.

Теперь и он пришел в негодование — не меньшее, чем она. Дженни увидела, как напряглись все его мышцы — знакомый знак, — и с удовлетворением подумала, что ей наконец-то удалось вывести Фергюса из себя. Почему-то от этого ей стало легче.

— Дженни, если ты решишь навсегда остаться здесь, то закончишь свою жизнь деревенщиной в твидовой юбке с растянутым задом, у которой на уме одни собаки да рыбалка.

Она повернулась к нему лицом.

— Знаешь что? Лучше уж быть деревенщиной, чем третьесортной актрисулькой с губами бантиком.

Фергюс рассмеялся, только смеялся он над Дженни, а не вместе с ней. А потом безжалостно заметил:

— Похоже, ты ревнуешь. И у тебя всегда был невыносимый характер.

— А ты всегда был ужасным дураком, только я до сих пор этого не понимала.

Фергюс развернулся и пошагал прочь от нее по траве. Дженни смотрела ему в спину и чувствовала, что злость угасает в ней так же быстро, как вспыхнула за минуту до того. Сказанные в запальчивости слова уже нельзя было забрать назад. Их отношения никогда не будут такими, как прежде.

Дженни нашла работу в Кригане — в магазинчике, где продавались свитера с узорами и украшения из гальки, которые покупают туристы. В июле мать сообщила ей, что Фергюс и Роуз помолвлены: свадьба состоится в Лондоне в сентябре в доме родителей Роуз. Скоромное торжество в присутствии нескольких ближайших друзей. И вот сейчас они приехали в Инвербрю и собирались устроить небольшую вечеринку, а Дженни просто не могла найти в себе силы, чтобы туда пойти. После свадьбы, уговаривала она себя, все будет по-другому. Она поедет повидать мир: наймется горничной в какое-нибудь шале во Французских Альпах или поваром на яхту. Дженни почувствовала, что замерзла и проголодалась, а ей еще надо было наловить форели на ужин. Она встала, спустилась по заросшему вереском бережку, отвязала лодку, столкнула ее на воду и принялась грести.

Рыбалка нравилась ей потому, что когда удишь рыбу, ни о чем больше не можешь думать. Она заплыла подальше от берега, опустила весла и позволила течению медленно относить ее назад. Налетевший ветерок шевелил поверхность воды, так что можно было забрасывать удочку.