Юрий Вахтин - Приговор

- Нет, мое счастье свобода, просыпаться в своей будке из картонных коробок. Найти себе пропитание на день и быть счастливым.

Воистину невозможно понять человеческую душу!

Лобов в два раза старше Виктора, неужели Вика не понимала, что она только очередная "игрушка" или она хотела привязать его ребенком? "Серая мышка" оказалась самой коварной и хитрой. Тогда зачем ей нужен был Виктор? Хотя какая ему теперь разница?!

Но мысли, мысли Виктора всегда невольно возвращались к Вике. Он заставлял себя не думать о ней, даже злился. Но память, его память всегда, о чем бы он не начинал думать, возвращалась к ней. "Мой котенок! За что? За что ты так подло поступила со мной? Что тебе не хватало для счастья? Моей любви хватит не на одну, на три жизни. Скоро сдается кооперативный дом, и у нас была бы своя двухкомнатная квартира. И с работой не могло быть проблем, отец или сестра всегда помогут. Что нужно женщине для счастья?" Наверное, только Вика могла дать ему на это ответ. Но не даст уже никогда, по крайней мере, не скажет честно. Почему она так поступила с ним? Он же мужчина ее мечты, только от запаха его тела у нее кружится голова.

- Люди друг друга находят по запаху, - говорила Вика. - Не секрет, все люди потеют. И если люди друг друга находят, они не чувствуют свои запахи. Запах только притягивает их. Это лучший запах в мире - запах любимого тела, чистого, конечно, - добавляла Вика и убегала в ванную.

Сейчас он невольно делал вывод: Вика играла с ним как с игрушкой, ее игрушкой. Но зачем? Откуда у нее это? Вся ее жизнь в общежитии, на глазах у всех. Она до него и с парнями-то серьезно не дружила. В общаге знают про всех, даже больше, чем ты знаешь о себе сам. Это тоже, наверное, талант - так играть жизнь.

- Да, Виктория Викторовна, в вас умерла великая актриса.

Виктор даже написал стихотворение "Театр".

Виктор прочитал стихотворение своим пацанам. Они шумно одобрили и в один голос стали утверждать, что все девчонки продажные. Откуда такая жизненная логика в пятнадцать лет? Хотя, наверное, других девчонок его пацаны не могли видеть в своих подвалах и на чердаках, где проводили больше времени, чем в школе и дома.

"Бог и время нас рассудит", - написал Виктор в одном письме Вике, он очень много их писал, даже несколько передал через адвоката Митина. Но не получил на свои письма ни одного ответа. Наверное, самое страшное презрение к человеку - это равнодушное молчание. Значит, этот человек для тебя ничего совсем не значил, ничего, словно и не было его совсем. Любое оправдание, любой поступок можно обсудить, даже понять. Но в ответ просто молчание. Ничего.

- Бог и время нас рассудит, - прошептал Виктор, чувствуя, что забывается и проваливается в пустоту.

- Встать, суд идет!

Виктор даже не ожидал, что в зале судебных заседаний будет столько много людей. Только первое сидение оставалось свободным, наверное, для свидетелей. Виктор не увидел Куклина, сторожей, хотя он очень смутно их помнил. Молодой был кудрявый, он стоял на свету под лучом прожектора. Отец, мать, даже Галина, он искренне обрадовался, увидев сестру, она сидела рядом с красивой, хорошо одетой женщиной постарше, о чем-то разговаривали. Галина, как обычно импульсивно жестикулировала. Знакомые по работе, по университету. Откуда все узнали? Он никому не сообщал, и как он мог сообщить? Хотя Федор Федорович спрашивал, кого он хотел бы видеть на суде из своих друзей, знакомых?

Виктор невольно, даже без желания, повинуясь какому-то инстинкту, осторожно осматривал глазами весь зал, он искал Вику. Зачем? Просто чтобы взглянуть в ее голубые, как он называл их часто, небесные глаза. Хотя, что мог он увидеть в ее глазах? Пустоту? Нет, Вики нет. Да и, конечно, не могло быть. Многих из присутствующих в зале Виктор даже не знал. Может, родственники Фокина. Кто-то из них будет истец. Митин объяснил, что по закону кто-то из близких родственников погибшего обязан представлять сторону истца. Троих, двух мужчин и женщину средних лет, он не знал. Одеты модно, видно, это и есть родственники Фокина из Москвы.