Юрий Вахтин - Приговор

Шли по длинным гулким коридорам СИЗО, дальше через пищеблок на третий этаж, в рабочий цех. Здесь паяют елочные гирлянды, делают упаковочные коробки для кондитерской фабрики. Эти работы делают в основном малолетние преступники.

- Чтобы выплескивать лишнюю энергию, - шутят воспитатели-офицеры.

Несколько человек и бригадир - осужденные из хозобслуги, то есть те осужденные, которые отбывают свой срок наказание здесь, в СИЗО. Строем идут через пищеблок, дверь в варочный цех открыта. Огромные трехсотлитровые котлы стоят по периметру, везде чистота, грозно шипит пар. Повара в белых куртках закладывают в котлы мясо, идет приготовление обеда. У дверей в кладовую высокая красивая женщина в белом халате что-то говорит молодому парню в белой поварской куртке. Виктор невольно сбавил шаг, засмотрелся и поймал взгляд ее голубых глаз: "Как у Вики" - мелькает в голове. Виктор заставляет себя не думать о Вике, но мысли, не слушаясь, все равно возвращаются к ней. Сдавило в груди, сердце застучало быстрее. Хотелось бежать быстро-быстро, вырваться из этого мрачного здания, убежать в лес, упасть лицом в траву.

- Боже мой, когда же это закончится? Неужели я не смогу забить ее. Выбросить из головы даже мысли.

Он уже исписал общую тетрадь стихами. Разлука, осень, боль, ничего другого в голову не идет. Поднялись в цех. Бригадир и его помощники выдавали пачки коробок-заготовок, разносили по столам. Пацаны садились на свои привычные места. Работа началась. Обычные мальчишки. Глядя на них, даже не верилось, что за ними не по одному преступлению. И если бы не застиранные не по размеру спецовки, можно было предположить, что где-то идет урок труда.

В работе, как и в жизни, были свои лидеры и те, кто работал с ленцой, с хитрецой и часто не выполнял вполне реальную незавышенную норму. Были и те, кто делал по три нормы. Если Цыган очень старался, то от усердия прикусывал язык. Но у него почему-то не получалась даже эта простейшая работа, с которой, говорили, справлялись даже незрячие. Насос наоборот не хотел стараться, работал с неохотой. За движениями рук Минака было трудно даже усмотреть. Четко, быстро, ни одного лишнего движения. В 10.30 часов в цех зашла женщина-контролер:

- Ого, кого-то дернут на свиданку, - сообщил всезнающий Фикса.

- Захаров Виктор Иванович, - громко назвала контролер, читая заявление.

- Витек, к тебе зазноба? - улыбнулся Фикса.

- Нет, отец, наверное. Только он ходит. Зазноба...

Но что? Как назвать причину, почему ни разу не пришла Вика. Забыла? Разлюбила? А любила ли она его?

Знакомая дорога через пищеблок. Красивая женщина в белом халате с двумя крепкими осужденными-поварами в белых куртках и поварских колпаках выносят из варочного цеха большую сорокалитровую кастрюлю мяса.

- Привет, Жень! - поздоровалась контролерша с комнаты свиданий. - Ты все хорошеешь!

- Что мне не хорошеть с такими мужиками и на вольных харчах, - пошутила Женя.

"Заведующая", - догадался Виктор.

- Это, Евгения Ивановна, не мужики, а осужденные, - в тон ей пошутила женщина-контролер.

Обе женщины весело засмеялись. Может быть, вспомнили какой-то случай из жизни СИЗО, оставшийся по этой теме в их памяти. Виктор со своей выводной прошли мимо остановившихся поваров. Евгения Ивановна ключом открывала дверь. "Разделочный цех", - прочитал Виктор. Вышли с пищеблока, прошли несколько железных дверей-решеток через улицу к комнатам свиданий в левом крыле административного здания.

- Девушка, а кто пришел, отец? - спросил Виктор и, поймав строгий взгляд контролера, поправился: - Извините, гражданин начальник.

Женщина улыбнулась. Ей явно льстило робость этого симпатичного молодого человека перед ней. Посмотрела в заявление, прочитала и, нахмурившись, сказала:

- Нет. Нестерова Виктория Викторовна. Жена или невеста?

От этих слов Виктор оглох. В горле сжалось, сердце забилось. Он даже не расслышал вопроса, кто ему Нестерова, который задала контролерша.

" Вика! Вика! - как заклинание стучало в голове. - Ты пришла! Почему так долго тебя не было?" Он был уверен, что задаст сто вопросов сразу, но, увидев Вику, не смог задать ни одного. Он молчал, просто смотрел на нее и молчал. Вика, бледная, тоже, наверное, от волнения, первая пришла в себя. Взяла в руку трубку телефона, показала жестом Виктору, чтобы он взял тоже трубку. Улыбнулась, как раньше по-детски, открыто и мило.

- Здравствуй, котик. Здравствуй, родной, - голос у Вики дрожал. - Это я, я виновата, что ты здесь, - она вытерла слезу со щеки: - Прости меня, если сможешь. Прости. Я себе этого никогда не прощу, - она заговорила быстро. Виктор от волнения даже плохо понимал, о какой своей вине она говорит.