Дорис Лессинг - Великие мечты

«Цветник Марии». «Теория и практика землепашества в Африке к югу от Сахары». «Как правильно писать по-английски». Трагедии Шекспира. «Нагие и мертвые». «Гавейн и Зеленый Рыцарь». «Секретный сад». «Сделай сам: механика». «Маугли». «Болезни скота в Южной Африке». «Шака Зулу». «Джуд Незаметный». «Грозовой перевал». «Тарзан». И так далее.

Эндрю вернулся в столовую, где уже вновь появился отец Макгвайр, восстановивший силы после сна. Двое мужчин вышли в жаркий свет, а Сильвия упала на кровать. Она плакала.

Она обещала всем тем людям, которые приходили, приходили и приходили в миссию, прося книги, что скоро прибудет новая партия. Она чувствовала, что ее предали. В ее мыслях Эндрю был идеалом внимательности, доброты, он был ласковым старшим братом, которому она могла сказать все, которого она могла попросить обо всем, — но он стал чужаком. Этот блистательный белый костюм! Спрашивается: при чем тут белый лен, когда ты едешь в миссию Святого Луки? Белый лен, который как густые сливки, когда трешь его между пальцами. Сильвии казалось, что в каком-то неуловимом смысле этот костюм был оскорбителен для нее, для отца Макгвайра, для Ребекки. Когда-то, в далеком прошлом, она могла бы поделиться всем этим с Эндрю, и они бы вместе посмеялись.

Сильвия поспала, проснулась, приготовила чай — Ребекка вернется только к ужину, еще с вечера она испекла для гостя печенье.

Мужчины вернулись. Эндрю улыбался, но плотно сжатыми губами, и выглядел измученным. Ну да, он же не поспал после обеда.

— А, вот и мой чай, — сказал отец Макгвайр. — Говорю тебе, дитя мое, это то, что мне сейчас нужно больше всего, да, больше всего.

— Ну? — обратилась Сильвия к Эндрю. В ее голосе звучала агрессия, поскольку она знала, что он видел.

Шесть зданий, в каждом из которых четыре класса, переполненных учениками — от малышей до почти взрослых мужчин и женщин. Они восторженно приветствовали посетителя и все жаловались этому представителю высших сфер власти, что им нужны учебники, у них совсем нет учебников. Иногда у них на целый класс был всего один учебник.

— Как нам делать домашнее задание, сэр? Как нам учиться?

Во всей школе не было ни атласа, ни глобуса. Когда Эндрю спросил, оказалось, что дети даже не знали, что это такое. Измотанные и отчаявшиеся молодые учителя отводили его в сторону и умоляли достать им книг, по которым можно научиться учить. Этим учителям было по восемнадцать-двадцать лет, профессионального образования у них не было, во всяком случае педагогике их никто не учил.

Эндрю не приходилось видеть ничего столь угнетающего, как эта школа. Нет, это нельзя назвать школой. Отец Макгвайр водил его от здания к зданию, выбирая тенистые участки, чтобы избежать палящего солнца, и представлял гостя как друга Цимлии. О его причастности к «Глобал Мани» (хотя отец Макгвайр не упоминал о ней) знала вся школа. Эндрю встречали криками радости и песнями, и куда бы он ни повернулся, на него глядели полные ожиданий лица.

Священник сказал:

— Я расскажу вам историю школы. С момента основания здесь миссии мы, священники, организовали школу. И это была хорошая школа. У нас было не более пятидесяти учеников. Некоторые из них сейчас в правительстве. Вам известно, что большинство африканских лидеров получали образование в школах при миссиях? Во время войны товарищ президент Мэтью обещал каждому ребенку в стране хорошее среднее образование. Повсюду стали строить школы, их число до сих пор растет. Но учителей не было, книг не было, тетрадей не было. Когда нашей школой стало заниматься правительство, это был конец. Не думаю, что дети, которых вы сегодня видели, когда-нибудь окажутся в кабинетах или где-либо еще, где требуются образованные люди.

Затем, попив чаю, он сказал:

— Но ситуация изменится к лучшему, и скоро. Вы сейчас видите худший момент. И это бедный район.

— А много таких школ, как эта?

— Да, — спокойно кивнул отец Макгвайр. — Много, очень много.

— И что же станет с этими детьми? Хотя там были и взрослые люди.

— Они станут безработными, — ответил отец Макгвайр. — Да они станут безработными.

— Наверное, мне пора ехать, — сказал Эндрю. — Сегодня в девять у меня самолет.

— Тогда позволю себе такую смелость и спрошу у вас: есть ли основания надеяться, что вы сможете что-то сделать для нас? Для школы? Для больницы? Вспомните ли вы о нас, когда вернетесь к легкой и приятной жизни в… — где, вы сказали, вы живете?

— В Нью-Йорке. И боюсь, вы не совсем меня поняли. Мы направим деньги — большую сумму — в Цимлию, но не в…