Харуки Мураками - 1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 3. Октябрь-декабрь

Но как бы там ни было, долго испытывать недовольство секты не годится. Платят они хорошо, но шутить с такими типами — опасно для жизни. Уже то, что Усикава знает, куда дели труп Лидера, им не по нутру. Поэтому крайне важно дать им понять, что он — ценный специалист, которого гораздо выгоднее оставить в живых. И этой нехитрой истине нужно срочно найти подтверждение.

Никаких доказательств причастности старухи в Адзабу к убийству Лидера нет. Сплошные предположения. Но в недрах просторной усадьбы за роскошными ивами скрывается некая мрачная тайна. Усикава чуял это кишками. Раскрыть эту тайну теперь предстоит ему одному. И это будет ох как непросто. Оборону противника держат настоящие профессионалы.

Якудза?

Все может быть. Воротилы большого бизнеса — и особенно торговцы недвижимостью — частенько заключают сделки с якудзой так, что не видно постороннему глазу, и всю грязную работу поручают «людям со шрамами». В принципе, их услугами могла бы пользоваться и госпожа Огата. Но Усикава в это не верил. Слишком прилично она воспитана, чтобы водиться с такой компанией. А кроме того, очень сложно представить, чтобы подобные молодцы охраняли приют для жен, пострадавших от бытового насилия. Скорее, у нее какая-то своя, независимая и безупречно организованная служба охраны. Конечно, недешево, но денег у старухи куры не клюют. И вполне возможно, при необходимости эта служба обеспечивает не только оборону, но и нападение.

Если гипотеза Усикавы верна, Аомамэ сейчас прячется в каком-нибудь далеком убежище под крылышком старухи Огаты. Все ее следы аккуратно заметены, и живет она другой жизнью под совершенно иной фамилией. Не исключено, что и выглядит уже совсем не так. В этом случае любое расследование, на которое способен Усикава, зайдет в тупик, ибо найти ее практически невозможно.

Остается копать еще глубже под старуху в Адзабу. Отыскать в ее обороне какую-нибудь брешь — и уже оттуда вытащить на свет божий информацию об Аомамэ. Может, получится — а может, и нет. Своими лучшими качествами Усикава считал острый нюх и настырность при достижении цели. «Чем еще я мог бы похвастаться? — спрашивал он себя. — За что меня стоило бы похвалить?»

Не за что, уверенно отвечал он себе же.

Жить одной в закрытом пространстве Аомамэ не так уж и сложно. Подъем в шесть утра, завтрак. Примерно с час — стирка, глажка, уборка в квартире. Оставшиеся полтора часа до обеда — упорные, до седьмого пота, занятия на тренажерах. Из своей многолетней практики она отлично знает, какие мышцы как напрягать и когда остановиться, чтобы себе же не навредить.

Обедает она в основном овощами и фруктами. Затем, как правило, сидит на диване с книгой, пока ее не сморит короткий полуденный сон. Проснувшись, час готовит ужин, до шести вечера его съедает. Начинает темнеть — она выходит на балкон, садится в пластиковое кресло и смотрит на детскую площадку. В пол-одиннадцатого отправляется спать. И так каждый день. Но от такой жизни ей не скучно.

По характеру она молчунья. Даже если долго ни с кем не общается, чувствует себя вполне комфортно. В школе с одноклассниками не разговаривала совсем. Точнее, никто не заговаривал с нею без крайней нужды. В классе ее считали непонятным, инородным существом, которое следует игнорировать. Ей самой, разумеется, это казалось жуткой несправедливостью. Будь она в чем-то виновата сама — еще, возможно, смирилась бы. Но в проклятой «инородности» ее вины не было. Чтобы вырасти, любой ребенок должен делать то, что велят родители. Вот почему ей приходилось всякий раз молиться перед едой, каждое воскресенье таскаться по улицам вслед за матерью, пытавшейся обратить людей в свою веру, бойкотировать школьные экскурсии в синтоистские храмы и рождественские утренники, а также носить одежду с чужого плеча. Она просто выполняла волю родителей, ослушаться которых нельзя. Но одноклассники, разумеется, о том ничего не знали и знать не хотели. Они просто чурались ее, вот и все. И даже учителя держались с ней так, будто она мешала жить всему классу.

Конечно, она могла бы врать родителям. Говорить, что молится в школе перед едой, а на самом деле не молиться. Но поступать так Аомамэ не хотела. Во-первых, не желала обманывать Бога — неважно, есть он там на Небесах или нет; а во-вторых, должна была насолить обидчикам. Чураетесь меня? Ну, тогда держите еще. Вот вам мой вызов: я буду молиться в столовой, громко и внятно, чтобы вы подавились этой молитвой. Потому что справедливость на моей стороне.