Харуки Мураками - 1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 3. Октябрь-декабрь

Теперь эта луна висела над рекламным щитом «Эссо». И никакой кривовато-зеленоватой напарницы рядом с нею не наблюдалось. Ничему не следуя и никому не подчиняясь, она дрейфовала в вечном молчании. Даже не спрашивая друг у друга, Тэнго и Аомамэ понимали, что оба видят в небе одну и ту же картину. Аомамэ сжимала его большую ладонь. Ощущение неправильности из организма исчезло.

Мы вернулись в 1984 год, говорит она себе. Года 1Q84 больше нет. Вокруг нас — мир, каким он был прежде.

Но разве так может быть? Разве это так просто — привести мир в изначальный порядок? И разве сам Лидер не утверждал перед смертью, что обратной дороги нет?

Или же мы провалились в еще один, третий мир, опять же отличный от предыдущего? Мир, в котором тигренок «Эссо» всегда улыбается не правой щекой, а левой? И в котором нас ждут очередные загадки и новые правила?

Возможно, именно так и вышло, думает Аомамэ. По крайней мере, отрицать это пока нет никаких оснований. В одном лишь она уверена на все сто. Что бы вокруг ни происходило — этот мир не двулунный. А я стою в этом мире, новый он или старый, и сжимаю руку Тэнго. Мы побывали там, где всякая логика бессильна, пережили много горя, но все-таки нашли друг друга — и умудрились из того кошмара сбежать. В старый ли, новый ли мир мы попали в итоге — чего нам теперь бояться? Будут новые испытания — преодолеем их снова. Вот и все. По крайней мере, здесь мы больше не одиноки.

Расслабив плечи, она прижимается к широкой груди Тэнго, чтобы наконец-то поверить в то, во что не верить нельзя, и вслушивается в биение его сердца. И, уверовав, растворяется в его объятиях. Отдаваясь его рукам, она кажется себе хрупкой горошиной в крепком, надежном стручке.

— Ну и куда мы теперь пойдем? — спрашивает Тэнго бог знает сколько времени спустя.

А и верно, думает Аомамэ. Не торчать же здесь до скончания века. Вот только на Токийском хайвэе нет ни обочин, ни тротуаров. До съезда с Икэдзири сравнительно недалеко, но даже при такой пробке придется постоянно уворачиваться от машин, так что пешком идти слишком опасно. Рассчитывать же на то, что оттопыришь палец — подберут автостопом, на скоростной магистрали не приходится. Можно, конечно, позвонить из аварийного телефона в штаб Дорожной Ассоциации и попросить о помощи. Но тогда придется объяснять, кто они и как вообще сюда попали. Объяснить это логически у них не получится. Но даже если они всеми неправдами доползут или добегут до съезда на Икэдзири, их тут же засекут сборщики оплаты из кабинок со шлагбаумами. Вариант же ухода обратно по аварийной лестнице, понятно, не рассматривается вообще.

— Я не знаю, — отвечает она.

Что делать дальше, куда отсюда идти, она и правда не представляет. Штурм лестницы завершен, ее миссия выполнена. Решать, что правильно, что нет, она уже не в силах. В ее бензобаке больше ни капли. Оставалось лишь доверить контроль за происходящим кому-то еще.

Отец наш Небесный. Да не названо останется имя Твое, а Царство Твое пусть придет к нам. Прости нам грехи наши многие, а шаги наши робкие благослови. Аминь.

Слова молитвы слетают с губ сами собой. Думать не нужно. Ни одно из этих слов по отдельности не имеет значения. Сейчас они — просто сочетание звуков, ряд кодировочных ключей. Но, повторяя их раз за разом почти машинально, она впадает в удивительное состояние. Возможно, это и называется набожность. Откуда-то из глубины себя вдруг получаешь легкий толчок. Словно кто-то напоминает: какие бы утраты тебя ни постигли — слава богу, ты еще не теряешь себя. И ты не споришь. Здорово, что я вообще существую на свете, тот он или этот.

— Царство Твое пусть придет к нам, — еще раз просит вслух Аомамэ. Как просила в школьной столовой перед каждым обедом. Что бы эта просьба ни означала, Аомамэ всем сердцем надеется: Царство обязательно придет.

А рука Тэнго все ерошит волосы у нее на затылке.

Минут через десять Тэнго ловит такси. Сначала они долго не могут поверить своим глазам. По забитой скоростной автостраде медленно, рывками, движется такси без пассажиров. Тэнго неуверенно голосует, но задняя дверь тут же открывается, и они садятся в машину — торопливо и растерянно, будто опасаясь, что мираж сейчас растает. Молодой водитель в очках, изогнувшись в кресле винтом, поворачивается к ним.

— На скоростной пробка, так что съезжать будем сразу на Икэдзири. Не возражаете? — спрашивает он. Для мужчины голос чуть выше обычного, но не писклявый.

— Нормально, — отзывается Аомамэ.