Колум Маккэнн - И пусть вращается прекрасный мир

Она оборачивает донышко бокала салфеткой, ставит на стеклянный кофейный столик.

— Ну что ж, всем желаю доброй ночи. Рада была знакомству.

— Разреши, я провожу тебя вниз.

— Спасибо, справлюсь.

— Нет-нет, я настаиваю.

Том прикасается к ее локтю, и она внутренне съеживается. Так и хочется спросить, не был ли он старостой общежития в университете.

— Правда, — говорит она у лифта, — дальше я как-нибудь сама.

Том тянется вперед, чтобы поцеловать ее в щеку. Она закрывается плечом, задевая его подбородок.

— До свидания, — выпевает она напоследок.

Внизу Мелвин вызывает для нее такси, и очень скоро она снова остается в одиночестве, словно ничто из событий этого вечера не происходило вовсе. Нащупывает в кармане визитку, оставленную Пино. Крутит в пальцах. Уже слышит, как в кармане его куртки трезвонит мобильник.

Самые дешевые номера в «Сент-Реджис» стоят по четыреста двадцать пять долларов за ночь. Она думает, не поискать ли другой отель, не позвонить ли Пино, но затем просто выкладывает кредитку на стойку. Рука дрожит: в своей квартире в Литтл-Роке на эту сумму она могла бы жить полтора месяца. Девушка за стойкой просит ее предъявить удостоверение личности. Не стоит спорить, хотя семейная пара, взявшая комнату перед ней, ничего не предъявляла.

Крошечный номер. Плоский телевизор высоко на стене. Она щелкает пультом. Гроза кончилась. В этом году мы не ожидаем ураганов. Результаты матчей: бейсбол, футбол. Еще шестеро погибших в Ираке.

Она падает на кровать, забрасывает руки за голову.

Вскоре после высадки союзников в Афганистане она летала в Ирландию. Устроила себе отпуск, решила встретиться с сестрой: та координировала американские военные рейсы в аэропорту Шеннон. На улицах Голуэя, при виде того, как они выходят из ресторана, люди начали плеваться. Хреновы янки, валите домой! Еще обиднее было услышать Ниггер! — это произошло, когда они арендовали автомобиль и с непривычки выехали на встречную полосу.

Ирландия поразила ее. Она ожидала увидеть усаженные высокими кустами проселочные дороги на зеленых лугах, мужчин с длинными темными волосами, одинокие белые домики в холмах. Вместо этого — многоуровневые транспортные развязки и насупленные алкаши с лекциями по международной политике. Она сразу почувствовала, как замыкается в себе, прячется в раковину, чтобы не слушать. Ей что-то говорили, урывками и лоскутами, о человеке по фамилии Корриган, погибшем в тот день рядом с их матерью. Она хотела узнать больше. Сестра была против: Джанис не желала иметь с прошлым ничего общего. Прошлое расстраивало ее. Прошлое было самолетом, доставлявшим с Ближнего Востока тела павших.

В общем, в Дублин она отправилась без сестры. Она сама не понимала почему, но в ресницах то и дело застревали слезы, приходилось утирать их, чтобы видеть дорогу.

Найти брата Корригана оказалось не так уж и трудно. Он был генеральным директором крупной интернет-компании с офисом в высокой стеклянной башне на набережной Лиффи.

— Приезжай поговорить, — сказал он по телефону.

Дублин оказался городом на подъеме. Неоновые отражения в реке. Белые стежки чаек в сером небе. Кирану было за шестьдесят. Небольшой островок волос надо лбом. Говорит с легким американским акцентом: второй офис компании, сказал он, размещен в Кремниевой долине. Одет в безупречный костюм и дорогую сорочку с открытым воротом. Седые волоски на груди. Они устроились в его кабинете, и Киран рассказал ей о жизни своего покойного брата, Корригана, — жизни, показавшейся ей исключительной, радикальной.

За широким окном кабинета, на фоне неба, медленно вращались подъемные краны. Долог, похоже, ирландский свет. Киран повез ее через реку в паб, приткнувшийся в узком переулке. Настоящий старый паб: сколоченные из дерева столы, пивной дух и ряд металлических бочонков у входа. Она заказала пинту «Гиннесса».

— Моя мать была влюблена в него?

Киран тихо рассмеялся:

— О нет, не думаю, едва ли.

— Вы уверены?

— В тот день… он просто вез ее домой, не более.

— Ясно.

— Он любил другую женщину. Она была из Южной Америки. Не помню точно, из Колумбии, кажется, или из Никарагуа.

— О.

Она поняла вдруг, как это важно — чтобы ее мать хоть однажды была в кого-то по-настоящему влюблена.

— Как жалко, — выдавила она сквозь подступающие слезы.

Глаза пришлось утереть рукавом. Она терпеть не могла слезы, в любой ситуации. Показная сентиментальность, что угодно, только не это.