Юрий Герт: Грустная история со счастливым концом

А странного и удивительного в нем много.

Ну, например. Его родители были научными работниками и не чаяли в сыне души. Он рос, как говорится, не зная невзгод и лишений старшего поколения. В десять лет ему купили велосипед, в двенадцать подарили транзистор, в четырнадцать отец, возвращаясь из командировки, привез для него такие брюки «техас», каких не видывали, без сомнения, и в самом Техасе. По всем известным правилам, Женя должен был превратиться отпетого эгоиста, нигилиста, лоботряса с надежными задатками тунеядца. Но Женя не стал ни тунеядцем, лоботрясом.

Ничуть не бывало. В упомянутых «техасах», которые месяца к месяцу делались все короче на долговязых Жениных ногах, он бегал на занятия городского физического общества, получал первые премии на математических Олимпиадах и штудировал книги, по мнению старших, недоступные его пониманию. Возможно, по тем же образцам, Женя должен был бы в результате зазнаться, занестись, начать с презрением относиться к своим товарищам, вообразить себя кем-то или чем-то, но и тут он не оправдывает ожиданий. Он никого не презирал, ни над кем не заносился. Он просто жил — не понимая, как можно жить по другому.

Вероятно, для большей убедительности следовало его изобразить по крайней мере книжным червем, эдаким чудаковатым парнем, конечно, страшно рассеянным и в очках, которые он постоянно разыскивает, забыв, что они у него на носу; но, во-первых, нельзя же всех героев подряд снабжать очками (см. Нору Гай), во-вторых, как быть, если он не носил очков, а в-третьих, он совсем не походил на этого самого книжного червя!.. Точно так же, как и его друзья, Женя танцевал и твист, и шейк, и еще что-то в том же духе, и тем не менее однажды на улице, заметив, что группа подростков, его сверстников, недостаточно уважительно разговаривает с некой незнакомой ему девочкой, он вступил с ними в драку и его, конечно, беспощадно измолотили. Правда, впоследствии оказалось, что девочка не только не нуждалась в рыцарской помощи, а, наоборот, ей очень нравилось, что на нее обратили такое пристальное внимание; правда, на прощание ребята пожали ему руку и заявили, что он смелый, отчаянный парняга, и они не прочь сойтись с ним поближе; правда, об этой нелепой истории никто бы ничего не узнал, если бы не белая рубашка, залитая кровью — а дело было днем, его, конечно, заметили... Но нет худа без добра: Женя заинтересовался гимнастикой йогов. Собственно, в те времена многие мальчишки в классе интересовались гимнастикой йогов, но согласитесь, не у каждого хватит упорства всякое утро минимум полчаса выстаивать на голове, пропускать через ноздри — сначала правую, потом левую — по кружке холодной воды и, поджав ноги, сидеть на тахте, отрешась от всего земного и вырабатывая у себя способность не дышать по три минуты. А Женя вырабатывал. И, самое странное, у него на все хватало времени, и на физику, и на йогов, и на классную стенгазету «Щелчок», которую он редактировал уже три года,

Итак, Женя Горожанкин, кроме прочего, занимался еще и гимнастикой йогов. А йоги, как известно, начинают просто — медленный вдох, медленный выдох — а потом уводят в такой туман, в такую загадочную и неправдоподобную даль, что тут не одному Жене Горожанкину трудно разобраться, несмотря на знаменитый трактат «Хатха-йога», который удалось ему с огромными усилиями раздобыть и внимательно изучить.

А где-то между вдохом-выдохом и туманной, загадочной далью, именуемой «седьмой ступенью совершенства» находятся явления, в просторечии называемые телепатическими. Эти загадочные и удивительные явления тоже интересовали Женю, особенно после того, как ему попалась книжка одного профессора. В этой книжке обстоятельно доказывалось, что никаких йогов на самом дел не существует, а существуют болтуны и обманщики; а заодно — что и телепатии не существует, и Вольфа Мессинга не существует, и еще много чего не существует, и конечно, прочитав такую книжку, Женя Горожанкин тут же заинтересовался телепатией, и когда в город приехал Вольф Мессинг, не пропустил ни одного вечера с психологическими опытами.

Но, честно говоря, на том деле и заглохло. Не то, что бы Женя остыл, просто его еще что-то увлекло, возможно, машина Тьюринга, двоичная система или письменность народа майя,— мало ли что могло его увлечь...

И вот тут-то все и началось, в этот самый день, когда Нора Гай получила свое самостоятельное задание.

Вернее, даже не в день, а в ночь, которая этому дню предшествовала. Жене в ту ночь приснилось, будто он сделался Вольфом Мессингом.