Пол Остер: Сансет Парк

В то же самое мгновение, как он заканчивает читать некролог, он звонит в квартиру на Даунинг Стрит, чтобы поговорить со своим отцом о смерти человека, которого они так часто обсуждали в их годы счастливой судьбы, в годы, когда никто не знал о дорогах в Беркшайрс, в те года, когда никто не был еще погребен и никто не скрылся; и его отец, конечно, прочел газету за своим утренним кофе и знает об уходе из жизни Лаки. Плохое время, говорит его отец. Сначала — Херб Скор в ноябре, затем — Марк Фидрич в апреле, а теперь — это. Майлс говорит, что он сожалеет, потому что они никогда не написали письма Джеку Лорке, чтобы рассказать тому, какой важной фигурой он был в их семье, и его отец говорит, да, глупо, что они этого не сделали, почему они не подумали об этом раньше? Майлс отвечает, возможно, из-за того, что они предполагали — их покровитель будет жить вечно, и его отец смеется, говоря, что Джек Лорке не был бессмертным, лишь счастливчиком, и, пусть они считали его своим святым покровителем, но при этом не надо забывать, что святые тоже умирают.

Худшее сейчас позади. Осталось лишь двадцать дней до выхода из так называемой тюрьмы, затем — возвращение во Флориду, пока Пилар не закончит школу, и после этого — вновь Нью Йорк, где они проведут начало лета в поисках жилья. К их изумлению его отец предложил им остаться с ним на Даунинг Стрит до тех пор, пока они не найдут квартиру для себя, что означает — Пилар не должна провести ни одной ночи в доме в Сансет Парк, которого она начала бояться еще до того, как посыпались требования суда. Сколько еще осталось времени, пока не придут копы, чтобы выбросить их из дома? Алис и Эллен уже решились на выезд, и хоть Бинг пришел в ярость, когда они объявили о своем решении за ужином два дня тому назад, они не поменяли своих намерений, и Майлс считает их положение вполне понятным. Они съезжают, как только Эллен найдет для Алис замену по ее финансам, что, скорее всего, случится в середине следующей недели, и если бы его обстоятельства были похожи на них, он бы тоже съехал. Только двадцать дней, однако, и пока он не может оставить Бинга в одиночестве, не сейчас, когда все распадается на части, не сейчас, когда Бинг отчаянно нуждается в его присутствии здесь, и потому он решает остаться здесь до двадцать второго и надеется, что ни один полицейский не покажется здесь до этого времени.

Ему нужны эти двадцать дней, но он их не получит. Он получает день и ночь второго, день и ночь третьего и раннее утро четвертого дня — раздается громкий стук во входную дверь. Майлс просыпается от сна в своей спальне на первом этаже за кухней, и как только он отходит от сна и одевает свою одежду, становится ясно — в дом вторглись. Он слышит череду тяжелых шагов, бегущих по лестнице вверх, он слышит гневные крики Бинга во весь его голос ( Уберите на хуй ваши руки от меня! ), он слышит визг Алис на кого-то, чтобы оставили в покое ее компьютер, и он слышит, как кричат копы ( Чисто! Чисто !), сколько их — он не знает, ему кажется, что двое, но может быть и трое, и когда он открывает дверь своей комнаты, проходит кухню и выходит в прихожий зал, суматоха наверху переходит в оглушающий ор. Он смотрит направо, видит открытую входную дверь и в ней — Эллен, которая стоит на веранде с рукой, закрывающей ее рот, ее глаза широко открыты от страха, ужаса; и затем он смотрит налево, вверх по лестнице, на верху которой он видит Алис, она старается вырваться из рук огромного копа, и там же, наверху, он видит и Бинга с наручниками на запястьях, и второй огромный коп держит его за волосы и бьет его дубинкой по спине; и в тот самый момент, как он решает выбежать из дома, он видит, как первый огромный коп толкает Алис с лестницы вниз, и Алис падает вниз, ударившись головой о деревянные ступени, и тот огромный коп сбегает вниз по лестнице; и прежде, чем Майлс начинает понимать, что делать, он бьет того огромного копа в челюсть кулаком, и коп падает на пол от удара, Майлс поворачивается, выбегает из дома, находит Эллен, стоящую на веранде, хватает ее правую руку, стаскивает ее с наружных ступенек, и они убегают вдвоем.

Вход на кладбище Гринвуд — рядом за углом, и туда они направляются, не зная, преследуют ли их или нет, но Майлс думает, что если было два копа в доме, а не три, тогда один коп станет помогать другому, и, значит, никто не гонится за ними. Все равно, они бегут пока могут бежать, и когда Эллен начинает задыхаться, и у нее больше нет сил для бега, они падают на траву передохнуть, вытягиваясь спинами о могильный камень некоего Чарльза Эверетта Брауна, 1858–1927. Рука Майлса ужасно болит, и он боится, что она сломана. Эллен хочет повести его в травмпункт, чтобы сделать рентгеновский снимок, но Майлс говорит, нет, слишком опасно, он должен пока скрываться. Он атаковал полицейского, а это — преступление, серьезное нарушение, и, хорошо бы, челюсть этой сволочи была бы сломана, и, пусть нет никаких сожалений о том, что вмазал по лицу кого-то, кто мог сбросить женщину вниз по лестнице, Алис Бергстром, не кого-нибудь другую, нет вопросов — у него проблема, самая худшая проблема из всех раннее бывших.