Пол Остер: Сансет Парк

Толчок был сильный и целенаправленный. Толчок сбил Бобби с ног и послал его ошеломленного на дорогу, где тот и упал, стукнувшись головой об асфальт. Потом он тут же сел, потирая свою голову и ругаясь, но, как только он хотел встать на ноги, машина срезала его, раздавив; и все изменилось в их судьбах навеки.

Это самое главное, о чем он не хочет рассказывать Пилар. Следующее — это письмо, которое он написал родителям через пять лет после смерти Бобби. Он только что закончил тогда третий курс в университете Браун и решил провести лето в Провиденсе, работая на пол-ставки исследователем для одного из его профессоров истории (ночи и выходные в библиотеке) и днем доставщиком местного магазина электротоваров (установка кондиционеров, перетаска телевизоров и холодильников по узким лестницам). Девушка появилась тогда в его жизни: она жила в Бруклине, и он решил сбежать от ночной работы на один июньский выходной и поехал в Нью Йорк, чтобы увидеться с ней. У него были тогда ключи от родительской квартиры на Даунинг Стрит; его комната оставалась нетронутой; и с самого начала его отъезда в колледж существовал договор, что он может приезжать когда хочет и уезжать когда хочет без никаких обязательств предварительно сообщать о своем приезде. Он выехал поздно в пятницу после работы в магазине и попал в квартиру только после полуночи. Его родители спали. Рано утром его разбудили их голоса, доносящиеся из кухни. Он встал из постели, открыл дверь комнаты и замешкался. Они говорили между собой более громко и более резко, чем обычно; скрытая боль звучала в голосе Уиллы; они не выясняли между собой отношения (это случалось очень редко); они говорил о чем-то важном, о каком-то деле, которое вновь всплыло между ними; и он не решился помешать их разговору.

Лучшим решением было бы зайти назад в комнату и закрыть за собой дверь. Если бы он и остался в коридоре, слушая их, он знал, что у него никакого права оставаться там, и что он должен и обязан уйти, но никак не мог заставить себя — он был слишком любопытен, слишком заинтригован тем, что происходило; тогда он остался; и в первый раз в своей жизни он подслушал их частный разговор; а разговор был преимущественно о нем; это было первый раз, когда он услышал их разговор о нем в его отсутствии.

Он другой, сказала Уилла. В нем есть холод и гнев, что пугают меня, и мне не нравится, как он относится к тебе.

Ничего особенного, ответил его отец. Мы, может, уже не разговариваем так, как прежде, но это нормально. Ему почти двадцать один год. У него своя жизнь.

Вы раньше были очень близки. Одна из причин, почему я тебя полюбила — потому что видела, как ты любил этого мальчика. Вспомни бейсбол, Моррис? Вспомни те часы ты провел с ним в парке, когда учил его как правильно бросать мяч?

Золотые дни.

И он был хорошим, правда? Я имею в виду — очень хорошим. Главным питчером в школьной команде. Он был так увлечен этим. А потом он бросил все и ушел из команды весной.

Весной после того, как погиб Бобби, вспомни. Тогда он был сам не свой. Мы все были. За что его винить. Если он не хотел больше играть в бейсбол — это его дело. Ты говоришь, будто он хотел причинить мне боль. Я не думал так никогда.

А потом он начал выпивать? Обнаружилось это потом, но я думаю, что все началось именно тогда. Курить и выпивать, и всякие странные друзья.

Он старался повторить Бобби. Они не были очень дружны, но мне кажется, что Майлс любил его. Если ты видел, как погиб твой брат, ты захочешь, чтобы часть его стала тобой.

Бобби был беззаботным лоботрясом. Майлс был мрачным скелетом с косой.

Я признаю, что у него были определенные мрачные проявления в характере. Но он прилично учился в школе. Не смотря ни на что, он всегда мог добиться хороших оценок.

У него светлая голова, я не спорю. Но он холодный, Моррис. Опустошенный, отчаявшийся. Даже не знаю, как представить себе его будущее…

Как часто мы говорили с тобой об этом? Сотню раз? Тысячу раз? Ты же знаешь всю его жизнь, как и я. У него не было матери. Мари-Ли бросила его, когда ему было шесть месяцев. Пока не появилась ты, его воспитывала Эдна Смит, та самая, легендарная Эдна Смит, но все равно она была лишь няней, и это было ее работой; и все это означает одно — все шесть месяцев у него не было настоящей матери. Когда ты вошла в его жизнь, возможно, уже было поздно.

Так ты понимаешь, о чем я говорю?

Конечно, понимаю. Я всегда понимал.

Он больше не мог слышать этого. Они разобрали его на кусочки, раскромсали его с той холодностью и точностью разрезов по мертвому телу патологоанатомом, обсуждая его, как будто бы он был мертв. Он прокрался назад в спальню и тихо прикрыл дверь. Они не представляли себе, как он любил их. Пять лет он носил в себе воспоминания того, что он сделал со своим братом на той дороге в Массачусетсе, и потому, что он никогда не рассказал об этом толчке и о том, как это мучило его, они посчитали его чувство вины каким-то заболеванием. Может, он и заболел, может, он и замкнулся в себе, стал нелюдимым, но это не означает, что он перестал их любить. Бесконечно щедрая, чувствительная Уилла и доброжелательный, умный отец — он ненавидел себя за причиненную им боль, за бессмысленный траур. Они видели в нем ходячего мертвеца, у которого нет никакого будущего; и как только он сел на кровать и увидел маячившее перед ним в будущем отсутствие будущего, он понял, что у него нет сил снова увидеть их. Скорее всего, лучшим выходом для всех сторон было отдалиться от них, как можно дальше, или исчезнуть.