Пол Остер - Сансет Парк

Третий день года, субботний вечер, третье января, и Моррис ужинает с Мэри-Ли и Корнголдом в ресторане Одеон, неподалеку от снятых в наем апартаментов в Трайбеке, где они остановились на четыре месяца в Нью Йорке. Они приехали в город прямо перед тем, как он уезжал в Англию, и, хотя они разговаривали по телефону много раз за последние несколько месяцев, они не виделись друг с другом уже очень долго, с 2007 года, кажется ему, а, может, и с 2006. Мэри-Ли только что исполнилось пятьдесят четыре, и их короткий, в постоянных спорах брак сейчас — не более, чем туманное воспоминание. У него нет к ней никаких обид или злости, честно говоря, кроме нежности, но он так и не разобрался в ней до конца — загадочная смесь теплоты и отстраненности, острого ума, скрытого под нахальными, вызывающими манерами, внезапных перемен от доброты к эгоизму, забавного веселья и скукоты (продолжительной иногда), тщеславности и полного безразличия к себе. Увеличенный вес к роли. Она всегда очень гордилась своей узкой, хорошо выглядящей фигурой, всегда боялась излишнего жира в каждом микрокусочке еды, входящим в ее рот, была почти религиозна в правильном питании, но сейчас, ради своей работы, она спокойно выбросила свою диету в окно. Моррис заинтригован этой самодостаточной версией своей бывшей жены, и он говорит ей, что она выглядит очень красиво, на что она отвечает, смеясь и раздувая свои щеки: Большой, красивый бегемот. Но она на самом деле красива, думает он, все еще красива, и, в отличие от актрис ее поколения, она не изуродовала свое лицо косметической операцией или противоморщинными инъекциями только по одной причине, что она собирается работать так долго, как сможет, до самых старых лет, если возможно, и как однажды она шутя сказала ему, Если все шестидесятилетние тетки станут выглядеть, как странные тридцатилетние, кто же тогда останется, чтобы играть матерей и бабушек?

Она занята работой уже долгое время, начиная еще с тех пор, когда ей было около двадцати лет, и нет человека в переполненном ресторане, кто не знал бы, кто она такая, взгляд за взглядом в ее сторону, глаза в ее глаза , но она притворяется безразличной, она привыкла, но Моррис чувствует, что в душе она наслаждается этим — такое молчаливое преклонение никогда не надоест. Немного актеров и актрис смогли оставаться в работе тридцать лет подряд, особенно женщины, особенно актрисы кино, но Мэри-Ли была умна и подвижна, стараясь каждый раз быть другой. Даже во время ранних удачных фильмов, с которых она начинала, она на время оставляла кино, чтобы сыграть на сцене в хороших пьесах, в лучших пьесах, Барда Эйвона и его поздних последователей, Ибсена, Чехова, Уилльямса, Олби; и затем, когда ее возраст перевалил за середину третьего десятка и большие студии перестали делать большие фильмы, она без колебаний приняла приглашения сниматься в небольших, малобюджетных картинах независимых студий (в большинстве своем, продюсированных Корнголдом), а потом, спустя некоторое время, когда она достигла такого момента, что могла начать играть матерей, она перешла на телевидение, став звездой еженедельного сериала Марта Кэйн, Служитель Закона , который и Моррис и Уилла даже иногда смотрели; а за пять лет существования телевизионного шоу ее смотрели миллионы, и с каждым годом она и ее шоу становилась все популярнее. Драма и комедия, хорошие девочки и плохие девочки, быстрые на ответ секретарши и проститутки-наркоманки, жены, возлюбленные и любовницы, певица и малярша, полицейский, работающий под прикрытием, и мэр большого города, она играла какие угодно роли в каких угодно фильмах; большинство из ролей были неплохими, немного неудачных, но никогда не было посредственных, насколько помнит Моррис, и были запоминаемые моменты, тронувшие его точно так же, как когда-то он увидел ее Корделией в 1978 году. Он рад, что она работает над Бекеттом, он считает, что она поступило умно, приняв приглашение на эту опасную роль, и, видя ее сейчас напротив через стол, он удивлен, как эта привлекательная, но абсолютно невыдающаяся женщина с ее переменчивыми настроениями и вульгарной страстью к грязным шуткам, смогла трансформировать себя во стольких запоминающихся и очень разных персонажей, смогла объединить в себе все человечество. Нужна ли особенная смелость, чтобы встать и вывернуть себя наизнанку перед посторонней публикой, или это позыв, необходимость в видении кем-то, полное отсутствие стеснительности, отчего человек занимается тем же, чем и она? Он никогда не сможет провести границу, разделяющую жизнь от искусства. Рензо точно такой же, как и Мэри-Ли, они оба — пленники своих занятий, год за годом они погружаются то в один проект то в другой, оба оставили след в искусстве, и при этом их жизни полны беспорядка, оба развелись дважды, у обоих огромадные способности к жалости к себе, оба совершенно далеки от людей — не потерянные человеческие души, если быть точнее, но очень далекие от всех. Поломанные души. Ходячие раны, с открытыми венами и кровотечением на публике.