Пол Остер - Сансет Парк

Нет, совсем ничего. Мальчик совершенно запутался, но он очень боялся признаться в этом отцу, который изо всех сил старался разговаривать с ним, как со взрослым; но в тот день все было понапрасну — мир взрослых в то время был непостижим для него, и он не смог разгадать парадокс любви и непонимания, существующих в одном целом. Должно быть что-то одно — любовь или не-любовь, а не любовь и не-любовь в то же самое время. Он замер на время, собираясь с мыслями, и затем задал только один вопрос с одним точным ответом. Если они не нравились друг другу так сильно, почему у них появился ребенок?

Это было спасением для них, сказал его отец. Такой план на все случаи: завести ребенка вместе, а затем надеяться, что их любовь к сыну или к дочери заставит забыть о разочарованиях, нарастающих между ними. Вначале она была очень рада завести ребенка, сказал его отец, они был оба очень рады, но потом… Его отец внезапно остановился на полуслове, посмотрел куда-то в сторону, собираясь внутренне с силами, и наконец сказал: Она не была готова стать матерью. Она была слишком молода для этого. Я не должен был заставлять ее.

Мальчик понял так, что его отец решил не говорить всю правду. Он не смог все высказать и просто-напросто объявил, что его мать не хотела его? Это было уже слишком — такой удар никто бы не смог вынести; и молчание его отца и уход от жестоких деталей приводили только к неумолимому факту: его мать не хотела его, его рождение было ошибкой, и нет никакого смысла в его существовании.

Когда это началось? пытается он вспомнить. В какой момент ее ранняя счастливость перешла в сомнения, антипатию, тоскливость? Возможно, когда ее тело начало изменяться, думал он, когда его присутствие в ней начало проявляться миру, и стало невозможно не замечать вызревающее нечто, начинающее диктовать ей, не говоря и о тревоге, вызванной утолщением ее лодыжек и расширением ее зада, всем тем дополнительным весом, растянувшим ее когда-то стройное превосходное Я. Что же это было — проявление тщеславия? Или это был страх, что она потеряет опору в жизни, отложив в сторону работу именно тогда, когда ей стали предлагать лучшие, более интересные роли; и что она помешает своей карьере в самое неудобное для нее время и, может, больше никогда не вернется к такой ситуации? Три месяца спустя после того, как она родила его (2 июля 1980 г.), она уже пробовалась на главную роль в фильме Дугласа Флаэрти Невинный Мечтатель . Она ее получила, и через три месяца она уехала в Ванкувер, оставив младенца в Нью Йорке с его отцом и нянечкой Эдной Смайт, сорокашестилетней ямайской женщиной двухсот тридцати фунтов веса, ставшей его няней (а впоследствии и для Бобби) на следующие семь лет. Для ее матери с той роли началась звездная карьера в кино. У нее появились также и новый муж (Флаэрти, режиссер) и новая жизнь в Лос Анджелесе. Нет, сказал его отец, когда мальчик задал свой вопрос, она не хотела при разводе, чтобы он был с ней. Она страдала , как объяснил его отец, цитируя, что она сказала ему тогда, покинуть Майлса было самым сложным, самым жестоким решением для нее , но в подобных обстоятельствах, она ничего не могла поделать . Другими словами, его отец сказал ему тем днем в Абингдон Скуэр, она нас бросила. Тебя и меня, обоих. Она дала нам старый добрый подзадник — только и всего.

Но никаких сожалений, добавил он быстро. Никакой жалости или копания в прошлом. Его семейная жизнь с Мэри-Ли не состоялась, но это не означает, что все было неудачно. Время подтвердило, что настоящей целью тех двух лет, проведших с ней, была не попытка построить крепкую семью; это было — сделать сына, и, поскольку этот сын был единственным самым важным для него созданием на земле, все разочарования от встречи с ней были нужны — и не просто нужны, абсолютно нужны. Это понятно? Да. В то время мальчик не спрашивал отца о том, что тот говорил ему. Его отец улыбнулся, затем обнял его за плечо, прижал его к груди и поцеловал в голову. Ты мое сокровище, сказал он. Никогда не забудь этого.

Это было лишь однажды, когда они так говорили о матери. До того и после того разговора, состоявшегося четырнадцать лет тому назад, были лишь рутинные приготовления — условленные по времени телефонные звонки, покупка авиабилетов до Калифорнии, напоминания послать карточку в честь ее дня рождения, расчеты, чтобы его школьные каникулы не совпали с ее работой. Она могла исчезнуть из жизни его отца, но в его жизни она оставалась. С самого начала, тогда, у него были две матери. Его настоящая мать Уилла, которая его не рожала, и мать-по-рождению Мэри-Ли, которая исполняла роль экзотической незнакомки. Те прошлые года уже не существуют, но, возвращаясь к временам, когда ему была пять-шесть лет, он помнит, как летел через всю страну на встречу с ней — ребенок без сопровождающих под наблюдением стюардесс и летчиков, сидя в пилотной кабине перед взлетом, сладкие напитки, которые почти что не разрешались в их доме, огромный дом на холмах возле Лос Анджелеса с колибри в саду, красные и лиловые цветы, и мимозы, прохладная ночь после теплого, залитого солнцем дня. Его мать была невозможна красива тогда — элегантная очаровательная блондинка, которую сравнивали с Карролл Бэйкер и Тьюсдэй Уэлд, но более талантливее их, более разумная в выборе ролей; и видя, как он растет, для нее становилось явным, что у нее больше не будет детей, и от того она стала называть его маленьким принцем, ее драгоценным ангелом; и тот же мальчик, который был сокровищем для отца, стал и драгоценностью для матери.