Давид Гроссман - Будь мне ножом

Мирьям, я трудился всю ночь. Я понял, что должен сделать что-то для собственного спасения (или хотя бы должным образом использовать твою помощь в борьбе за себя). Нельзя сдаваться без борьбы — звуки вокруг потихоньку сводят меня с ума. Я наклеил на стены твои письма. Каторжный труд! Даже не представлял, как много ты написала. Интересно, что бы ты чувствовала, оказавшись здесь?

Я выжат, измучен, спать хочу ужасно, но улыбаюсь всё время как идиот.

(Мечты о сне…) Энергия вдруг забурлила во мне с новой силой. Такое чувство, что стены заговорили твоим голосом.

Комната полна сумбурного движения. У меня кружится голова, когда я озираюсь. …Это было похоже на разгадывание огромного кроссворда (в котором зашифрован его составитель). Вначале я старался размещать листы по группам, но скоро устал — с итоге всё перемешалось. В последний час я уже клеил их как попало, создавая гибриды. Случайные встречи. Не важно. Тебе присуща последовательность, и всё, что ты пишешь, так или иначе связано. Каждое письмо продолжает непрерывный разговор.

Теперь я тоже могу разыгрывать лотерею. Ходить по кровати, закрыв глаза, и, открыв их, наугад выбирать фразу: «…и я до сих пор помню физическое ощущение ужаса, который вползает в меня, заполняя то место, где когда-то жила радость, и окаменевает там. Ужас, что всё то хорошее, что есть во мне, не будет отдано никому, никогда не будет востребовано. Какой же во мне смысл?»

(Я сделал ещё один круг. И «выловил» тот же самый лист!)

«…я уже начала думать что „это“ вообще не предназначено для передачи одним человеком другому, и что всем остальным эта страшная тайна давно известна; может быть, это и позволяет им жить — в смысле „жить“. Находить себе пару. И вдвоём рисовать дом с трубой на крыше. Быть „разумными влюблёнными“, как в стихотворении Натана Заха:

А я всё время думаю о том, как мне повезло, что я встретила „неразумных влюблённых“, которые открыли мне дверь в такую ночь».

Яир?

Яир, проснись, это я…

Яир, не засыпай опять…

Так я не даю себе заснуть, повторяя своё имя твоими устами. С твоей мелодией. И сердце моё бьётся сильнее…

У меня возникла боязнь сна. Я знаю, что как только забудусь сном, раздастся крик, или стон, или скрип кровати — я больше так не могу. Уже три ночи я не сплю…

В конце письма с «теорийкой», где ты предлагала мне попробовать писать рассказы, ты написала:

«Яир…

Яир озарит…

Засияй!»

Но что общего у меня теперь с Яиром-сияющим…

Снова ночь. Куда-то пропали здесь дни…

Я опустошён, а ты — всё более реальна.

Вот ты идёшь по коридору своего дома из кухни на веранду. На твоих плечах кружевная тень бугенвиллеи. Запах крема для рук поднимается от твоих писем, окутывая меня уютом.

Снова и снова я воссоздаю тебя. Ты помнишь, что мы не в жизни? Но всё написанное тобой — живёт. Твоя жизнь живёт во мне. И твоё лицо. Я мысленно рисую его, не пропуская ни одной чёрточки. Одеваю тебя, раздеваю, не торопясь, предмет за предметом. Разговариваю с собой твоими точными фразами, твоим написанным голосом, с капелькой грусти в конце.

«Это уже не секрет для нас, — говоришь ты (библиографическая ссылка — на два пальца справа от двери), — что между нами существует поразительное сходство. Временами я чувствую, что оно, как электрический ток, струится в наших письмах — с их напряжением, непрерывной вибрацией и опасностью. Но тебе известно, что сходство между нами, кроме всего, ещё и в том, что ты называешь „мутные извилины души“, и именно в них оно особенно сильно. Так может, ты понимаешь, почему меня так тянет к человеку, который эхом отзывается на то, что я в себе меньше всего люблю?»

Не знаю. Я вообще очень мало знаю. Нелегко признаваться в этом здесь, когда ты вся раскрылась передо мной, — что твои вопросы всегда глубже моих ответов. И будет лучше, если на этот вопрос ты ответишь сама. Вот что ты сказала, когда мы были братом и сестрой в расходящихся вереницах пленных: «…я хочу узнать обо всех потоках твоих чувств и инстинктов — тайных и явных, стремительных и извилистых — потому что место, откуда все они вытекают, даже тот, который привёл тебя к проститутке, — это, по-моему, и есть начало всех начал, живой, драгоценный источник, который мне так необходим…»

Ночь, переходящая в ночь, переходящую в ночь… Этот человек больше ни о чём не думает. Этот человек уже не думает ни о свинке, ни о своих несчастных яйцах. Этот человек хочет спать, только спать, пока не закончится кошмар, а потом — забыть обо всём. Этот человек вечером вдруг перерезал ножом телефонный провод в комнате. Дело в том, что я чуть не позвонил, чтобы ты приехала…