Игорь Удачин - Ковчег

Уже в конце дня у «ковчеговцев» состоялось совещание, на которое Занудина по обыкновению не пригласили. Занудин вновь наблюдал за всем происходящим с лестницы, но на этот раз был предельно осторожен и не выдал себя. Старик опять устраивал компиляторам разнос.

— Я начинаю уставать от вашей безответственности! — кричал он так, что Занудину даже не приходилось напрягать слух. — Черт знает что такое! Вы собираете всю шваль, от которой не было, нет и не может быть никакого проку! Ни один из составленного мною списка здесь не появился!! Где — я вас спрашиваю — Блатон, Арездотель, Перецельс, Кеппократ, Шпиноза?! Где они?! Голова кругом от ваших Елвисов Плесри, Те Саров, Шарлей Шаплиных и иже с ними!..

Словно школьник, не имеющий привычки выделяться, робко потянул руку Поэт.

— Можно?.. Я сейчас работаю над привлечением Карлиза Кастанепы, дядюшка Ной. Его нет в списке… но мне кажется… э-э… что…

— Ох, — схватился за голову старик, мученическим жестом заставляя Поэта замолкнуть. — Все. Идите и работайте… Работайте!!

Занудин бесшумной трусцой возвратился к себе в комнату и погасил свет.

А вот случай без участия развоплощений, но который не меньшим образом встряхнул обитателей «Ковчега». В придорожном заведении умирал Жертва…

По крайней мере, в этом уверял всех сам Жертва. Хотя, учитывая его извечный болезненный вид, определить без врачебного представительства симптомы приближающегося конца было затруднительно. Все началось с какого-то сущего пустяка: то ли сковырнул любимую болячку, то ли еще что-то в этом духе. Напала хворь, участились жалобы. Жертва перестал покидать пределы своего застенка. Дверь в его мрачное прибежище отныне не запиралась, и желающие в любое время дня и ночи могли заглянуть к Жертве, чтобы морально поддержать занедужившего. В этой связи в «Ковчеге» как-то сами собой поутихли все распри.

День на шестой Жертва объявил как отрубил ― умираю, мол, «окончательно и бесповоротно». Не без некоторой сумятицы «ковчеговцы» исправно собрались в номере бедняги. Занудин подтянулся последним и держался тихо, за спинами остальных.

В комнате Жертвы по-прежнему нельзя было находиться без отвращения. Злополучный жбан, правда, предусмотрительно из номера вынесли, но облегченно вздохнуть все равно не удавалось. Жертва, у которого во время недуга стали невыносимо, по его словам, мерзнуть ноги, постоянно надевал очередную пару носков, ей предшествующую не снимая. Причем носки он использовал явно месяцами не стиранные, покрывшиеся от времени какой-то гнилостной плесенью и чуть ли не лесными мхами. Таким образом, к настоящему дню его ноги успели облачиться в этакие слоеные «носочные валенки», источающие смертоубийственный запах. Естественно, все без исключения несказанно мучались, но виду не подавали.

Вместе со жбаном номер покинула пыточная лестница. Ее место заняла нормальная человеческая кровать, на которой и возлежал теперь, кутаясь в вороха одеял, Жертва.

Исчезла также ширма, загораживавшая гильотину. А с ней и сама гильотина! Занудина уже не хватало на удивление подобным фокусам, хотя, кроме как дематериализоваться, гильотине попросту ни каким другим образом не представлялось возможным подеваться из комнаты…

Удостоверившись, что все наконец в сборе, дядюшка Ной выступил вперед.

— Ну как ты себя чувствуешь, сынок? — тихо произнес старик, погладив Жертву по лысой голове.

— Ох, и не спрашивайте, дядюшка Ной. Одно слово: умираю… — ответил Жертва, и белки его тоскливо закатившихся глаз заблестели. Тонкие пальцы судорожно перебирали складки пододеяльника.

— Бедняжечка, — послышался сиплый от переживания голос Женщины.

— Пожил свое, бедолага, — мрачно отозвался Виртуал.

— Может, и к лучшему, — брякнул Поэт.

— Опять жди циклон, — загадочно добавил кто-то…

Повисла невыносимо муторная пауза. Собравшиеся буквально пожирали глазами Жертву. Занудин, в свою очередь, наблюдал за самими собравшимися. «Что это за интерес такой? — поддаваясь мысленному отвлечению, думал он. — Почему смерть или ее приближение способны так завораживать людей? Смерть сама по себе может показаться чем-то даже почти заурядным по сравнению с человеческой пучеглазо-ненасытной реакцией на ее факт…»

— Есть ли у тебя какая-либо просьба к нам? Последнее, так сказать, пожелание? — задал вопрос дядюшка Ной.

Жертва задумался.

— Да, есть, — ответил он через минуту. — Вы, возможно, посчитаете это глупостью или еще чем-то похуже… но я хочу, чтобы все здесь присутствующие попросили у меня прощения.