Юрий Горюхин: Блок № 667

— Не переживай, Тироль, найдешь себе товарища еще лучше.

— Я не хочу лучше.

— Тогда скажи Джиму, что со стороны Прокла несколько неэтично беседовать на нарах с неполовозрелым Гальюном.

Тироль в задумчивости пощипал мочку своего уха, потом подошел к лежащему на нарах Джиму и вежливо подергал его за рукав:

— Джим, Прокл совсем не прав — Гальюн еще маленький, ему нельзя общаться с Проклом.

— Раз сюда перевели, значит нормальный.

— Нет, Джим, он это… Слушай, Джим, может быть, тебе самому забрать Гальюна к себе? Чего это Прокл должен первым знакомиться с ним — ты вон кто, а он всего лишь вон кто! У тебя же нет сейчас хорошего товарища, а?

Джим невольно поднял голову и посмотрел на Мальчика, разговаривающего со Шрамом. Тироль перехватил взгляд Джима и снова потеребил мочку уха:

— А… Ну тут, конечно, как хочешь, но Гальюн тоже ничего, да и Мальчик слишком каприз…

Джим неожиданно покраснел, шарахнул огромным кулаком по лбу Тироля и отвернулся к стене.

Тироль обходил каждого и предлагал потрогать круглую шишку посередине лба. Обитатели восьмой камеры крепкими пальцами мяли лоб Тироля, Тироль морщился, но терпел, потому что справедливо считал, что исключительности всеобщего внимания всегда сопутствуют какие-нибудь маленькие неприятности.

— Смотри, Шрам, как Джим мне врезал.

— Да, впечатляет.

— А ты, Мальчик, не тяни свою руку — это все из-за тебя.

— Зря сердишься, Тироль. Этот шарик на пологом склоне твоего лба очень интригует, и, я думаю, теперь ты запросто вернешь себе расположение Прокла — посмотри какая ординарная внешность у Гальюна, а представляешь, что будет, когда кровь из шишки переместится под твои голубые глазки, и как они будут смотреться на темно-синем с желтым переливом фоне — у Гальюна нет шансов.

— Ничего, Мальчик, придет и мой черед хихикать.

— Конечно, придет.

Тироль толкнул плечом Мальчика, и не очень уверенно пошел к нарам Прокла, где тихонько кашлянул в кулачок:

— Прокл, смотри что у меня на лбу.

— Пошел ты!

— Прокл, у меня шишка даже больше, чем была у Бублика в прошлый раз, когда ему Юрик подножку поставил, и он с разбега врезался в стол, хочешь посмотреть?

— Пошел ты!

— Это меня Джим ударил из-за Мальчика, тебе меня не жалко?

— Пошел ты!

— Ну, Гальюн, маленький мерзавец, — я тебе еще устрою сладкую жизнь, узнаешь кто такой Тироль!

— Тронешь — голову откручу!

— Тогда не буду устраивать сладкую жизнь — пусть делает, что хочет. Только, Прокл, он не будет тебя любить как я.

— Пошел ты!

Камера ожидала. Никто особенно не выказывал свое нетерпение, люди ходили в разные стороны, разговаривали, играли, шутили и смеялись, изредка кто-нибудь мимолетно скользил деланно равнодушным взглядом по могучей спине Джима и опять пускался в пустые разговоры — а Джим все лежал и лежал.

Мальчик и Рыжий незаметно привязали к хлястику рубахи опять задремавшего Дрыля длинную нитку, протянули ее к отхожему месту и зацепили за рычаг смывного бочка.

— Давай, Рыжий, позови его.

— Если я позову — он заподозрит, лучше ты позови.

— Хорошо, подождем, когда он сам встанет.

— Да он до приема пищи не встанет.

— Ничего, естественность превыше всего.

На нарах Прокла глухо вскрикнул Гальюн.

Луст хлопнул по плечу Тироля и сочувственно расхохотался ему в лицо.

Чака надулся, когда Карасик, отстранив его липкую руку, поднял левую бровь, поджал в игривой улыбке губы и, манерно вихляясь, пошел к Тиролю.

Спица резко выбросил руку и поймал за шею проходившего Рыжего:

— Говоришь, Рыжий, мне не спится? Ты прав, мне в самом деле не спится, может быть, ты мне поможешь?

Рыжий попытался укусить Спицу, но Спица ловко отдернул левую руку, а правой больно сдавил шею Рыжему и толкнул от себя:

— Мое предложение снимается, Рыжий, — из твоих ушей дурно пахнет.

Рыжий отбежал на безопасное расстояние и, потирая шею, крикнул:

— Сам ты вонючка!

Мосол не уступил дорогу Колпаку, Колпак по инерции ткнулся головой в плечо Мосла и в недоумении уперся в него мутным взглядом.

— Куда прешь, Колпак?! Не видишь кто идет?!

Колпак сказал: “Ы-ы…”, мелкими шажками обошел Мосла и зашаркал дальше, кивая головой в такт левого шага.

Камера затихла. Джим сел, свесил с нар ногу и стал следить за тем, как она покачивается, вместе с Джимом за амплитудой его розовой пятки следила вся камера. От тишины проснулся Дрыль и попытался тихонько, крадучись встать с лавки, но нитка, привязанная к его хлястику, натянулась, смывной бочек захрипел, потом заурчал и с шумом выпустил воду. Все вздрогнули, Рыжий прыснул, а Дрыль от изумления развернулся и еще раз спустил воду.